Рейтинг: 5 / 5
А. И. Дворжанский
УЛИЦА МОСКОВСКАЯ
В старые времена, когда на месте теперешней Советской площади еще существовала крепость, к северу от нее, перед главной проезжей башней, были построены торговые ряды, ратуша, таможня и кабак, рядом с которыми стал селиться торговый и ремесленный люд, образовавший сбегающие вниз по склону улицы — нынешние Московскую и Володарского, — получившие вначале название Спасских — по имени расположенного в крепости собора.
По мере того, как посад, то есть торгово-промышленный центр города, расширялся, менялось и название улиц: они стали называться Посадскими, или, как тогда писалось, — Посацкими: теперешняя улица Володарского — Средней Посацкой, эта, что начиналась против проезжей башни, — Большой Посацкой или Посацкой Базарной улицей. Только на рубеже XVIII и XIX веков в названии главной улицы города появляется слово «Московская», вначале лишь как добавление к ее прежним названиям: Большая Московская, Московская Посадская, Средне-Базарная Московская, а затем уж как самостоятельный топоним — Московская улица.
Для ознакомления с содержанием материала необходимо навести курсор на одну из кнопок и нажать на нее
↓ ↓ ↓ ↓ ↓ ↓ ↓
Именно такое наименование и закрепилось за ней, поскольку оно отражало истинное положение улицы в существовавшей тогда планировочной структуре города — с нее, по сути дела, начинался Московский почтовый тракт, который соединял Пензу с Москвой, проходя через Саранск, Арзамас, Муром и Владимир. Хотя, если уж быть абсолютно точными, то началом любого тракта следует считать место, где находилась застава — пропускной пункт в город. Такими воротами в Пензу со стороны Саранска являлась Московская застава, располагавшаяся на стыке теперешних улиц Пролетарской и Каракозова, у речки Катаевки, где в 1981 году был установлен памятный знак, представляющий из себя пирамидальной формы обелиск, караульную будку и шлагбаум. Однако такие тонкости во 2-й половине XVIII века вряд ли кого занимали, и тот участок дороги, который вел к Московской заставе с нижнего базара, образовавшегося за речкой Шелаховкой (на месте сегодняшней пл. Ленина), уже назывался Московской большой дорогой.
Первоначально улица Московская, также как, впрочем, и все другие улицы в городе, не была такой прямой как сейчас. Ее выравнивание началось после того, как 6 октября 1785 года был утвержден регулярный план Пензы, предусматривающий создание прямоугольной сетки городских улиц. Для их спрямления часть построек необходимо было сломать, но поскольку для большинства жителей города это было весьма накладно, то попадавшие в черту улиц дома решено было не сносить до тех пор, пока они сами собой не обветшают до такой степени, что станут непригодными для жилья. В связи с этим урегулирование всего города растянулось на долгие годы. Что же касается улицы Московской, заселенной в основном купцами и другими состоятельными горожана- _________________________3 ми, то ее выравнивание шло гораздо быстрее. На плане Пензы 1819 года она уже совсем прямая, почти такая же как сейчас. И о ней уже тогда можно было бы сказать словами писателя и члена Российской Академии, сенатора Павла Ивановича Сумарокова, посетившего Пензу по пути в Симбирск в 1838 году, что «Московская протягивается вниз на версту, видишь всю линию до конца» (1). А еще одну характеристику главной улицы Пензы оставил побывавший у нас в 1929 году первый нарком просвещения молодой советской республики Анатолий Васильевич Луначарский. Отмечая своеобразие нашего города, он писал, что «центром его является длинная, чуть ли не в бывший Невский проспект, улица, имеющая форму седла и с обеих сторон кончающаяся поставленными на холмах церквами» (2). Правда, здесь он не совсем точен: слишком крутая гора в верхнем квартале улицы Московской, при взгляде с нее вниз, вносила искажение, поднимая перспективу улицы, так, что располагавшаяся на Нижней Базарной площади Петропавловская церковь тоже казалась стоящей на возвышении. Другая упомянутая в высказывании церковь — это Спасский кафедральный собор, от которого, можно сказать, и начиналась улица Московская (фото 1). Сейчас, когда на Советской площади нет собора, начало улицы Московской вполне согласуется с нумерацией ее угловых домов. В прошлые же времена улица визуально продлевалась к собору за счет застройки и двух других углов перекрестка Московской и Никольской (К. Маркса) улиц домами, находившимися ранее в рыбном ряду Верхней Базарной площади. К концу ХIХ века от рыбного ряда сохранились лишь два этих угловых дома, причем один из них, принадлежавший купчихе Андреевой, располагался на усадьбе, растянувшейся вдоль Никольской улицы до духовной консистории, в здании которой сейчас помещается детская художественная школа № 1 (прим.админ.: В 2005 году состоялся переезд художественной школы № 1 в здание, находящееся почти напротив предыдущего месторасположения — ул. К. Маркса, 26). Усадьба Андреевой, обнесенная глухим забором, с расположенным на ней уродливым каменным домом (фото 2, слева), сильно безобразила Соборную площадь, поэтому была куплена городом, и на ее месте в 1892 году устроили возвышенную террасу с опорной стенкой по ул. Никольской, которая оканчивалась к ул. Московской усеченной пирамидой, выложенной из камня, с двумя входными арками. Эти работы проводились в ходе капитального благоустройства Соборной площади, предпринятого властями с целью хоть как-то материально поддержать население губернии, сильно пострадавшей в этот год от неурожая. Под руководством Владимира Николаевича Охотникова, возглавлявшего правительственное управление общественных работ, на Соборной площади, к югу от собора, были проведены большие землеустроительные работы и разбит новый сквер. Тогда-то и решено было укрепить откос на месте бывшей усадьбы Андреевой, для чего взяли 600 штук белого жигулевского и сызранского
_________________________4 тесаного камня, заготовленного Пензенским ремесленным обществом еще за десять лет до этого для постройки на Соборной площади часовни в память Александра II. История постройки часовни и памятника Царю-Освободителю, тянувшаяся тридцать лет и закончившаяся безрезультатно, настолько беспрецедентна по своему существу, что об этом нельзя не рассказать. Спустя некоторое время после убийства императора Александра II, 29 марта 1881 года, Пензенское ремесленное общество собралось на сход, на котором решило устроить на Соборной площади каменную часовню, сделав на ней такую надпись: «Построена усердием ремесленников г. Пензы в память Царя-Освободителя Александра II, в Бозе почившего от руки злодея 1-го марта 1881 г.». В августе того же года ремесленники обратились в городскую думу с просьбой отвести им место для устройства часовни с северной стороны кафедрального собора против Московской улицы, на что дума, однако, ответила отказом, посчитав, что «существование столь важного памятника рядом с бывшею здесь стоянкою легковых извозчиков несовместимо», что часовня закроет собою вид с ул. Московской на собор и. наконец, что она стеснит свободное движение через площадь. Не знаю уж, какими истинными соображениями руководствовалась дума, вынося такое решение, но причины, по которым было отказано ремесленникам в месте у собора, кажутся очень уж несерьезными и надранными. Ну действительно, так ли уж трудно было перенести стоянку извозчиков ближе к перекрестку, что, кстати, судя по старой фотографии (фото 2), и было вскоре сделано. Или могла ли маленькая часовня закрыть собою огромный собор и помешать движению на площади? Как бы там ни было, а дума предложила ремесленному обществу другое место — в юго-западной части Соборной площади, против главного входа в собор, там, где с 1866 года проходили ежегодные молебствия по случаю избавления Александра II от первого покушения на его жизнь. Но это почему-то не устроило ремесленников, и, в конце концов, сошлись на строительстве часовни к востоку от архиерейского дома. Был заготовлен камень и, началась кладка фундамента, как работы приостановились по распоряжению губернатора, решившего, что избранное место не соответствует высокому предназначению постройки, так как памятник Царю-Освободителю должен располагаться на открытом и видном со всех сторон месте, здесь же он оказывался закрытым с двух сторон: архиерейским домом и усадьбой Андреевой. Тогда ремесленное общество вновь стало настаивать на своем прежнем варианте, но дума также продолжала стоять на своем и вновь отклонила их просьбу, после чего 15 лет вопрос этот больше не поднимался. Лишь в 1899 году общество ремесленников решило предъявить свои права на сделанную напротив их здания, на месте усадьбы Андреевой, постройку, облицованную их камнем, объявив, что «желания их сводятся к устройству часовни в угловом сооружении опорной стенки по Никольской улице с постановкой наверху, под особой сенью, металлического бюста Царя-Освободителя». Составление проекта памятника Александру II поручили директору Пензенского художественного училища Константину Аполлоновичу Савицкому и преподавателю училища скульптору барону Константину Александровичу Клодту фон Юргенсбургу. Однако ремесленное общество, познакомившись с моделью будущего памятника, посчитало, что императору все же более подобает не бюст, а скульптура в полный рост, и взамен представила свой проект, не принятый, в свою очередь, думой. Да, к тому же, и в правительственных кругах забраковали саму идею использования часовни в качестве постамента памятника, пусть даже и посвященного коронованной особе. Вопрос опять надолго повис в воздухе, и лишь спустя 10 лет — в 1911 году, когда отмечалось 50-летие освобождения крестьян от крепостной зависимости,— ремесленники снова выступили с инициативой сооружения часовни и рядом с ней памятника Александру II, были названы и авторы проекта будущей постройки. К этому времени существующее на углу сооружение, скорее всего, было сдано в аренду, во всяком случае еще в 1900 году его пытались сдать под торговлю книгами, но тогда солидных предложений от пензенских торговцев не поступило, за прошедшие же 10 лет наверняка дума подыскала желающих занять доходное место в центральной части города, где всегда было много молящихся и просто гуляющей публики. Об этом свидетельствует и укрепленная на нем вывеска о продаже цветов, которую можно рассмотреть на одной из старинных фотографий Пензы (фото 1). Но судьбе, видимо, было неугодно, чтобы в Пензе появился памятник Александру II, поскольку именно наш город был колыбелью будущих террористов — членов ишутинского кружка, первыми посягнувших на священную жизнь помазанника Божия. Ведь именно выстрел выпускника Пензенской гимназии Дмитрия Каракозова положил начало целой серии покушении на его жизнь, точку в которой поставила бомба, брошенная 1 марта 1881 года террористом Гриневицким. Перед самой революцией история с памятником императору обрела неожиданное продолжение. 27 сентября 1916 года Пензенская городская дума, рассмотрев доклад городской управы по поводу исполнившегося 250-летия Пензы (в то время считалось, что Пенза основана не в 1663-м, а в 1666-м году) назначила празднование юбилея на 22 октября. Для выработки программы празднеств была создана особая комиссия из гласных думы В. А. Германа (председатель), С. П. Константинова, И. И. Спрыгина, В. М. Королько, Н. Ф. Петрова и протоиерея Н. Ф. Быстрова, которая на своем заседании 7 октября постановила внести на рассмотрение думы ряд предложений по празднованию юбилея, в том числе и то, чтобы «празднование 250-летия Пензы в годину жестокой борьбы с врагами, наседающими на Россию с запада, приурочить ко дню Тезоименитства Его Императорского Величества Государя Императора, Верховного Вождя Русской Доблестной Армии», то есть перенести празднование с 22 октября на 6 декабря. Юбилейные мероприятия должны были продолжаться три дня — с 4-го по 6-е декабря. В соответствии с программой, разработанной комиссией и принятой думой 8 ноября 1916 года, 5-го декабря после торжественного богослужения и панихиды по основателю нашего города царю Алексею Михайловичу и первому воеводе Пензы Е. П. Лачинову предполагалось направиться с крестным ходом из кафедрального собора к перекрестку улиц Московской и Никольской для освящения места под постановку памятника царю Алексею Михайловичу. На следующий, главный день торжеств должны были объявить о переименовании Соборной площади в «Площадь Царя Алексея Михайловича», а Губернаторской улицы в «Улицу первого строителя города Пензы воеводы Елисея Протасовича Лачинова». Были уже выпущены и пригласительные билеты на юбилейные торжества. Но 22 ноября дума в своем очередном заседании решила из-за недостатка средств отложить празднование 250-летия Пензы до более благоприятного времени. Но этому не суждено было сбыться: Февральская революция, отречение Николая II от престола, последовавшая вскоре Октябрьская социалистическая революция помешали осуществиться задуманному. На другом углу перекрестка, там, где установлен памятный камень Емельяну Пугачеву, раньше также стояло двухэтажное здание (фото 2, справа), связанная с которым легенда и послужила поводом к увековечению вождя крестьянской войны 1773 -1775 гг. именно на дан- _________________________5 ном месте. Считается, что этот дом принадлежал купцу Андрею Яковлевичу Кознову, у которого 2 августа 1774 года останавливался со своими сподвижниками Е. И. Пугачев. Не знаю, какими документами руководствовались, утверждая это еще в 1940-х годах, поскольку документы Государственного архива Пензенской области датируются более поздним временем, а поэтому не позволяют доказать принадлежность здания именно А. Я. Кознову, также как, впрочем, и опровергнуть это мнение. 26 декабря 1897 года сюда, в дом Общества взаимного кредита, с улицы Троицкой (Кирова) перешла бесплатная Народная библиотека-читальня им. В. Г. Белинского, открытая 1 ноября 1895 года как особый отдел Общественной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова. В это время в Пензе еще не была как следует налажена торговля народными изданиями. Она существовала лишь в книжном магазине Алексеева и в магазинах письменных принадлежностей Доронина и Добровольнова, да еще у двух-трех мелких торговцев на рынке. Но если в первом случае простой люд с большой робостью переступал пороги блистающих своими витринами магазинов, то на базарных прилавках в лучшем случае можно было купить, как правило, лишь несколько замусоленных книжек. Поэтому учреждение Народной библиотеки-читальни сыграло огромную роль в просвещении малоимущих слоев городского населения, позволив удовлетворять им свои духовные запросы совершенно бесплатно. Вплотную к зданию, где размещалась Народная библиотека им. В. Г. Белинского, стояла Никольская церковь (фото 3). История ее строительства восходит к начальному периоду существования Пензы. Всего через 20 лет после основания города у северной крепостной стены близ главной проезжей башни была построена для посадских людей приходская деревянная церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая, особо чтимого на Руси. В 1727 году, после того, как она сгорела, началось строительство каменного храма с приделами во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня и трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, законченное в 1735 году. К своему 60-летию каменная Никольская церковь получила необычный подарок — на ее колокольне были установлены городские общественные часы, изготовленные краснослободским часовых дел мастером Федором Тяпкиным. Заводить их приходилось ежедневно, для чего надо было «в каждые сутки гири выводить доверха и часовую отдачу постановлять сходственно с здешним климатом, а буде случится какое повреждение, то и оную починку исправлять» (3). Для этого к часам был приставлен специальный человек: в 1796 году — часовой мастер немец Карл Карлович Фоглер, а в следующем году — однодворец деревни Козлейхи Керенской округи Чевкин. Сто лет простоял этот каменный храм, и в 1833-1834 годах его почти до основания разобрали и построили заново, увеличив в размерах, с прибавлением двух новых приделов: во имя Св. Чудотворца Митрофана Воронежского и во имя Св. Великомученицы Варвары. Лишь в 1849 году церковь была окончательно готова, но и в последующие годы она еще не раз подвергалась переделкам, была украшена живописью, как внутри, так и снаружи, и резными позолоченными иконостасами. Придельные иконостасы были выполнены в стиле ампир, а главный — в стиле рококо. На Царских вратах сделали резные изображения Благовещения Пресвятой Богородицы и четырех евангелистов. Большая заслуга в украшении храма принадлежала его ктитору, то есть старосте, Александру Федоровичу Финогееву, занимавшему эту должность более 30 лет и сложившему с себя обязанности
_________________________6 ктитора лишь в 1915 году, незадолго до своей смерти. Он был заметной фигурой как в торговых кругах, являясь членом-учредителем Торгового дома «Ф. И. Финогеева сыновья», широко известного в Пензе, так и на общественном поприще — в качестве гласного городской думы, и заслуженно носил звание потомственного почетного гражданина. С 1910 года в течение двух лет в церкви шла реставрация иконостасов и росписей стен, выполненная поставщиком Двора Его Императорского Величества Епанечниковым. При этом, осознавая художественную ценность главного иконостаса, перед началом работ сделали с него фотоснимки, с тем, чтобы восстановить его в прежнем виде. 18 марта 1912 года, в Вербное воскресенье, в присутствии пензенского вице-губернатора А. А. Толстого состоялось освящение трех обновленных иконостасов и настенной живописи. Торжественное богослужение по этому поводу проводил викарный преосвященный (то есть помощник архиерея, викарий, должность которого была утверждена в Пензе в 1910 году) Григорий — епископ краснослободский и, по совместительству, настоятель Пензенского Спасо-Преображенского мужского монастыря, бывший до того кафедральным протоиереем. Ну а дальнейшая судьба церкви типична судьбам большинства храмов России. В 1922 году Никольскую церковь передали одной из обновленческих общин, возникших в Пензе, как и в других городах, при поддержке советской власти, рассчитывающей тем самым внести раскол в Русскую Православную Церковь. В результате храм опустел и стал разрушаться, прекрасная живопись целыми пластами отваливалась от стен и сводов. В конце концов, церковь была закрыта, а затем и снесена — в 1958 году на ее месте был построен кинотеатр «Родина». Одновременно с церковью сломали и дом, где, согласно легенде, останавливался Е. Пугачев. 10 января 1982 года на месте этого дома был открыт памятный знак, представляющий из себя огромный гранитный валун с укрепленной на нем бронзовой мемориальной доской, на которой ее авторы — Э. С. Иодынис и Л. Н. Скоробогатова — изобразили торжественную встречу жителями Пензы Емельяна Пугачева и его сотоварищей. До революции в Пензе существовал такой обычай: на Пасху любой желающий мог взобраться на колокольню церкви, чтобы огласить окрестности звоном колоколов. При этом ему открывался изумительный вид на город. Особенно впечатляющей была картина при взгляде с колокольни кафедрального собора и Никольской церкви. Поднимемся и мы вслед за ними, чтобы лучше представить, какой была Пенза в начале нашего столетия (фото 4). Почему так прекрасен вид домов с высоты птичьего полета? Не потому ли, что мы сами в этот момент ощущаем себя свободными как птицы? Свободными от дел, усталости и забот, свободными оттого, что в обычной жизни нас подавляет, подчиняет себе окружающая застройка, пусть даже она и не превышает двух-трех этажей. Находясь в городской среде, которую мы вроде бы пытаемся подстроить под себя, мы все равно невольно испытываем свою незначительность рядом со зданиями, вмещающими в себя судьбы многих людей, подавляющими нас не только своим объемом, но и сгустком прожитых в них жизней. Но когда мы посмотрим на город сверху, когда увидим перед собой игрушечные домики, тогда пульс несколь-
_________________________7 ких поколений, бьющих в них, становится соразмерным нашему собственному стуку сердца, и тогда наступает резонанс — сердце заходится в неописуемом восторге от проснувшейся в нем любви к этим зданиям, к своему городу, к людям, сотворившим его, жившим, любившим и страдавшим в нем, к людям, которых ты еще не знаешь, но уже начинаешь чувствовать всеми фибрами души, которых готов узнать и навсегда полюбить. И когда ты ощутишь в себе такое, ты можешь спускаться с высоты вниз, чтобы пройти по городу совсем уже с другими чувствами, чем раньше; теперь каждый дом — это история судеб людей тебе не безразличных, а значит и частица твоей собственной судьбы. Но прежде, чем начать знакомиться с отдельными зданиями, нужно дать общую характеристику улицы Московской. Как уже говорилось, в начале улицы вскоре после основания крепости стала формироваться базарная площадь. Однако застройка ее складывалась весьма хаотично, и сейчас ее практически невозможно воспроизвести, поскольку планы Пензы XVIII века дают очень приблизительное представление о ней. Одно можно сказать, что в то время на ней еще не было домов, соответствующих двум угловым зданиям улицы. По теперешней нечетной стороне на месте домов № 3 и № 5 (ныне утраченных) находилось здание городового магистрата, построенное в 1760 году, совпадавшее, правда, не с красной линией улицы, очерченной генпланом 1785 года, а с серединой дворов, отведенных в этом месте под застройку купцам Петру Васильевичу Казицыну и Илье Степановичу Любовцову. Рядом с ними в 1780-х же годах стали строиться их братья: ниже по улице — Денис Васильевич Казицын, а выше — Любовцов Михаил Степанович. В то же время вместо существовавших лавок на углу спроектированной улицы строятся дома купцов Петра Никифоровича Кузнецова, Ефима Федоровича Шульгина, Кирика и Филиппа Петровичей Алферовых, — скорее всего, на принадлежавших им местах. А так как под лавками находилось очень мало земли, то вскоре началась концентрация этих усадеб в одних руках, и в результате в середине XIX века все они сосредоточились у одного владельца — потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова. Не менее сложная картина наблюдалась и на противоположном углу улицы Московской, но если в первом случае по плану угол Московской приходилось достраивать, то здесь, наоборот, приходилось сносить имеющиеся здания, поскольку они попадали в улицу Никольскую. В результате активной застройки в середине XIX века большая часть верхнего квартала была занята капитальными каменными, преимущественно двух- и даже трехэтажными домами, и улица здесь имела вполне респектабельный вид, свидетельством чего является самое раннее изображение Московской (фото 5). Другие кварталы улицы Московской также постепенно застраивались каменными зданиями, так что улица приятно поражала воображение приезжих, прибывающих в Пензу из дальних и близких уголков губернии. Полные восторженности детские впечатления от первой встречи с главной улицей губернского центра в конце XVIII века оставил в своем романе «Искуситель» Михаил Николаевич Загоскин. Приехав в город из имения своих родителей — деревни Тужиловки, что располагалась близ с. Рамзая Мокшанского уезда, он пришел в изумление от увиденного: «Боже мой, что за дома! Каменные, раскрашенные разными красками, с лавками, балконами, с итальянскими окнами, в два и даже три этажа! Что шаг, то новое удивление: вот зеленый дом с красной кровлею и огромными белыми столбами; вот розовые палаты с палевыми обводами около окон; вот дом совершенно пестрый, на воротах — голубые львы с золотою гривою, — какое великолепие!». Однако в 1858 году улица Московская была полностью уничтожена пожаром. Вот как описывает это страшное для жителей города бедствие в своих «Записках о городе Пензе» его очевидец Григорий Иванович Мешков: «Но самый ужасный, самый опустошительный, самый, по количеству убытка, значительный и самый продолжительный пожар произошел 29 июля 1858 года. В этот день погода была превосходная. Накануне вечером был пожар на базарной площади, и пожарная команда была еще на месте этого пожара. Вдруг, в самый полдень, загорелось в нижнем квартале Московской улицы в надворных строениях дома, занимаемого почтовою станциею. Один из ямщиков, отправляясь после завтрака отдыхать в сарай, над которым находился сеновал, взял с собою курительную трубку и,
Жители этого квартала начали поспешно выбираться, но жители верхнего, граничащего с Соборною площадью, были совершенно уверены в своей безопасности; прикашики купеческих магазинов все стояли у дверей их, смотря на пожар и не думая укладываться. Но они скоро были выведены из своей беззаботности: пламя _________________________8 перекинуло еще выше, и правая, идя от собора, сторона улицы чрез час вся была в огне. Таким образом, в одно и то же время горели: вся Московская, лучшая в городе улица, застроенная каменными, по большей части купеческими домами, из которых в каждом были магазины; вся Троицкая улица, с правой стороны вплоть до Троицкого женского монастыря, а с левой до самого верха; а между тем, загорелся еще нижний квартал Лекарской улицы. Целые тучи искр и пылавших головней неслись чрез город, по направлению ветра, к югу; никто из жителей не мог считать своего дома в безопасности, потому что горевшие обломки и уголья ветром, превратившимся в настоящую бурю, переносило вперед за версту и даже дальше. Чрез короткое время после того, когда пожар начал усиливаться, я был у женского монастыря, где монахини усердно звонили набат, так как от подходившего уж близко пламени монастырь был в страшной опасности. Набат, столько здесь необыкновенный, раздавался теперь еще с колокольни кафедрального собора, церквей Петропавловской, Рождественской и Николаевской. Все было в страхе и смятении; оглянувшись, случайно, назад, в противоположную пожару сторону, я увидел, что загорелась семинария. Я поспешил домой — и вовремя: одна из пылавших галок, принесенная ветром, засела у меня на дворе, в дровах, которых было сажен до двадцати, и ее только что потушили. Это было, по крайней мере, в версте расстояния от места, где был пожар, но головни летели еще дальше: у Кузнечного моста, на самом уже краю противоположной пожару стороне города, в нескольких местах повторилось то же самое. Я поспешил уложить в ящики то, чем дорожил больше прочего, и приказал вывезти все за город, в поле, а остальное имущество и самый дом предоставил на волю Божию, оставивши при доме, для возможного охранения, нанятую мною артель квартировавших неподалеку от меня плотников, с топорами и ломами. Пожар представлял ужасное зрелище: обе стороны двух больших улиц пылали, и пламя, переливаясь с одной стороны на другую, образовывало громадный огненный свод. Все, что вывезли на улицы и не сей час же прибрали, было истреблено огнем. Особенно страшно было действие огня в одном из магазинов купца Баренцева, против Николаевской церкви: он захватил склад скипидара, который не успели вывезти, и пламя длинными языками вылетало из окон магазина. Из церквей, по протяжению пожара, все возможное было вывезено; между тем, унылый набат раздавался беспрестанно. Но, по какой-то непостижимой случайности, в самом центре пожара остался невредимым каменный дом купца Тарина. Все вокруг него было истреблено пламенем, при самом доме начисто сгорели все надворные строения, во всем доме растрескавшиеся от огня стекла едва держались, но дом остался цел и не загорелся. Настала ночь, и Пенза утонула в потоках яркого зарева. Полиция, войска и народ продолжали работать безостановочно, но пожар утих только к утру. В продолжение всей ночи никто в городе не смыкал глаз; все были на ногах на случай новой опасности. На другой день грустно было смотреть на опустошение, сделанное огнем в лучшей части города. Самые многолюдные, самые застроенные местности на протяжении почти версты дымились, представляя картину полного разрушения; к счастию, при этом не погиб ни один человек. Но время исцеляет и не такие несчастия; вскоре, на месте сгоревших, начали возникать дома, лучшие и обширнейшие прежних, так как многие из погоревших пришлось разбирать до основания; а чрез несколько лет погоревшие улицы представляли вид, оживленный больше прежнего» (5). В своих «Записках» Г. И. Мешков дает еще и такое описание возрожденной улицы: «В верхнем квартале Московской улицы дома и прежде были большею частию каменные, в среднем квартале было их очень немного, а в последнем, примыкающем к базарной площади, каменных домов было всего только два. Теперь в обоих нижних кварталах деревянных домов уже нет; в верхнем квартале некоторые дома перестроены с улучшением, а трехэтажный каменный дом купца Кликунова выстроен вновь» (6). И все же, с точки зрения архитектуры, редкие из построенных после пожара на ул. Московской домов могли сравниться домами, сооруженными в стиле классицизм по образцовым проектам в конце XVIII — 1-й половине XIX века. Архитектурная мысль, опиравшаяся до того на классическое наследие, не успела еще набрать навыки характерного для периода эклектики соединения разнородных художественных элементов. К тому же, если раньше купцы не прочь были предъявить собственные дома в качестве визитной карточки своего благосостояния, то потерпев от пожара большие убытки, они стали более рационально подходить к украшению домов. А. кроме того, заранее предопределенный характер использования зданий: низа под магазины и лавки, а верха под жилье, зачастую сдаваемое в наем, не способствовал особой концентрации внимания их хозяев на украшении фасадов. Другое дело, что раньше представительных домов было гораздо меньше, поэтому облик улицы, отстроенной после пожара, и воспринимался в целом более репрезентативно, хотя с позиции сегодняшнего дня по сравнению с другими городами он таким и не кажется: слишком мало на главной улице нашего города зданий, которые могли бы достойно представлять лицо бывшего губернского центра. Но от этого она не становится нам менее любимой. Как бы мы ни были привязаны к уголкам нашего города, ничто не будет так любезно нашему сердцу, как улица Московская. Здесь и публика всегда была почище, и место для торговли самое выгодное, здесь и с приезжей знаменитостью повстречаешься ненароком. Так было раньше, так все остается и теперь. Как самая посещаемая улица, Московская раньше других стала благоустраиваться. В особенности это стало заметно после открытия железной дороги на участке Моршанск-Сызрань, проходившей через Пензу, движение на которой началось 11 октября 1874 года. Вот что писала спустя всего полгода по этому поводу губернская газета: «С проведением железной дороги Пенза, можно сказать, оживляется и улучшается, в самое короткое время Московская улица приняла совершенно другой вид, магазины, как по внешнему виду, так и по разнообразию и достоинству товаров, улучшаются, старые постройки ремонтируются и приводятся в порядок...». Правда, в своем патриотическом порыве видеть свой город лучше, чем он есть, «Пензенские губернские ведомости» сравнивали Пензу не много, не мало, а с самой столицей: «Московская улица почти вся застроена сплошными каменными зданиями; с ее магазинами, снабженными цельными бемскими стеклами во все окно, имеет значительное сходство с хорошими улицами Петербурга». А вот как все это выглядит в поэтическом изложении, оставленном пензенским поэтом-самоучкой, купцом Михаилом Ивановичем Иванисовым: И магазины полнеют, Ровно замки феодальны: _________________________9 Однако первое, что на Руси всегда требовало улучшения. — это дороги. Несмотряна то, что в 60-х годах XIХ века улица Московском, начиная от Соборной площади и заканчивая Базарной, была вымошена, мостовая постоянно оказывалась предметом, доставляющим горожанам массу неприятностей. Дело в том. что для покрытия улицы использовался дикий камень, добываемый в окрестностях Пензы. который очень скоро разбивался в пыль и превращался в топкую грязь. «Пензенские губернские ведомости», понимая первостепенное значение для горожан хорошей мостовой на улице Московской, постоянно возвращались к этому вопросу на своих страницах. Не успеет, к примеру, газета написать, что «главные улицы города — Московская и Троицкая — вымощены щебневым камнем, деревянные тротуары имеются во всех улицах; поперек дороги построены деревянные трубы, как для стока воды, так и для удобства пешеходов», как тут же следом другой корреспондент пишет, что «Московская между Никольской и Нагорной вымощена камнем. Этот камень — лопунец в сухую погоду даст едкую пыль, а в мокрую — вязкое тесто». А в следующем номере, и тот же 1876 год, дается подробное разъяснение по этому поводу: «Мощение Московской между Нагорной и базаром сделано так: тут на слой песка положены камни, с возможной, по форме их, пригонкой, раcщебенкой промежутков и засыпкой мостовой сверху слоем песка <…>. На прочность подобной мостовой, однако, рассчитывать нельзя: она, во-первых, положена не таком толстом слое песка, чтобы он поспевал пропускать сквозь себя всю верховую воду, во-вторых, под этим песчаным слоем лежит смесь глины с черноземом, не пропускающая сквозь себя воду и по вероятной вогнутости своей поверхности мешающая этой воде свободно стекать в продольные уличные каналы под деревянными тротуарами; в-третьих, наконец, долговечность этой мостовой сомнительна вследствие слабости камня». В том же году домовладельцы верхнего квартала улицы Московской изъявили желание за свой счет устроить против своих усадеб прочную мостовую из твердого камня, который добывался в Александровке Пензенского уезда. Сделает сказать, что пыль донимала жителей Пензы в летнее время не только на главной улице, но и по всему городу. Отчаянье горожан, понимавших всю бесполезностъ борьбы с этим извечным врагом, выплеснулось на страницы губернской газеты такими словами: «Городская пыль — но воистину бич, отравляющий все существование городского обывателя. заставляющий его бежать из города на первую подвернувшуюся дачу, иной раз не имевшую никаких удобств жизни. Для Пензы вопрос имеет весьма острый характер, ибо чем другим, а пылью мы можем похвалиться по преимуществу». Чтобы хоть как-то облегчить горожанам хождение по улице Московской, полицейский пристав Г. П. Павлов в 1912 году по своей инициативе организовал в жаркие и пыльные дни поливку мостовой от кафедрального собора до Базарной площади, для чего нанятые водовозы разъезжали по улице взад и вперед, поливая ее водой из четырех бочек. Водовозы были наняты на деньги, собранные приставом с владельцев домов и магазинов, расположенных на ул. Московской, а бочки были предоставлены во временное пользование скаковым обществом с ипподрома. Конечно, не только одна пыль досаждала жителям улицы Московской. Бывавший в Пензе в конце 1850-х годов писатель Николай Семенович Лесков в своем рассказе «Загон» показал прямо-таки устрашающую картину состояния пензенских улиц в бытность губернатора А. А. Панчулидзева, правившего губернией более 25 лет. «В этой Пензе,— говорил он, — <...> люди дошли до того, что хотели учредить у себя все навыворот: улицы содержали в состоянии болот, а тротуары для пешеходов устроили так, что по ним никто не отваживался ходить. Тротуары эти были дощатые, а под досками были рвы с водою. Гвозди, которыми приколачивали доски, выскакивали, и доски спускали прохожего в клоаку, где он находил смерть» (8). Особое внимание Лескова к нашим деревянным тротуарам объясняется, скорее всего, тем, что такое устройство было ему непривычно, так как составляло отличительную черту именно Пензы да разве что еще Тамбова. В то время как в других городах, например, в Рязани, Воронеже, Туле, они делались из кирпича и крупного плитняка. Поэтому у Лескова здесь, вероятно, больше саркастических измышлений, чем правды, но то, что дощатые тротуары быстро изнашивались и требовали постоянного ремонта, это, конечно, факт, о чем свидетельствуют и более поздние нарекания в их адрес, которые, однако, не выходили за рамки обычных требований жителей к городским властям по поводу улучшения качества своей жизни. Аналогичные претензии предъявлялись и к освещению улиц. хотя, например, в 1876 году в губернской газете с удовлетворением отмечалось, что Пенза с 1 сентября по 1 мая по ночам освещается 517-ю керосиновыми фонарями. Кстати сказать, лишь в 1905 году на ул. Московской появилось электрическое освещение и начали асфальтировать тротуары, в 1911 году во всем городе насчитывалось 10 электрических фонарей, 72 керосинокалильных и 69З ламповых. Говоря о благоустройстве города, нельзя не сказать о средствах передвижении. Однако рассказ о них лучше совместить с путешествием по улице Московской. Итак, представим себя в роли приезжего гостя, остановившегося в гостинице «Метрополь», которая размешалась в доме № 1 по ул. Московской (фото 2). Как уже отмечалось, в начале XIX века на этом месте находилось несколько домов разных владельцев, которые в 1850-х годах сосредоточились в руках потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова, в результате чего у него образовалась огромная, во весь квартал по ул. Никольской, усадьба, доходившая до здания уездного училища (теперешний Литературный музей). Вскоре после пожара 1858 года на углу Московской и Никольской Г. Е. Варенцов построил большой двухэтажный дом в форме каре, первый этаж которого стал использоваться под магазины и лавки, а второй — под жилье хозяина и гостиницу, устроенную также и в примыкавшем по Никольской улице доме, который позже был сдан в аренду почтовому ведомству для размещения почтово-телеграфной конторы. У пензенского бытописателя Николая Васильевича Прозина есть такие строки об этом здании, относящиеся к 1865 году: «К площади примыкает из больших каменных зданий гостиница купца Варенцова. Здание это заслуживает внимания как по наружному виду и прекрасным антре (т. е. входам — А. Д.) с чугунными лестницами так и потому, что дает проезжающим действительно спокойное, чистое, по желанию — просторное, убранное элегантною мебелью помещение. Нумер в 2 рубля имеет переднюю, зал для приема и спальню. Чистота и вкус внутренней отделки нумеров обращает на себя внимание всех проезжающих. В этом же доме находится лучший в городе кафе-ресторан и магазин того же купца, от которого дальше уже потянутся лавки и магазины других торговцев на Московской утице» (9). В 1870-х годах содержателями Верхней гостиницы Г. Е. Варенцова, как она называлась в отличие от его Нижней гостиницы (будущий «Эрмитаж»), были его дети — Николай и Константин совладельцы Торгового дома «Братья Н. и К. Варенцо- ________________________10 Читать далее вы». Но в 1876 году они стали несостоятельными должниками, и гостиницу принял на себя временный купец 2-й гильдии Константин Матвеевич Подгайнов (или Подгайный), содержащий ее и в 1880-х годах. В 1889 году вся огромная усадьба Варенцова была продана коллежскому секретарю Григорию Осиповичу Немировскому, владевшему ей до 1904 года, после чего она перешла к купцу 2-й гильдии Михаилу Петровичу Карташову, при котором гостиница, видимо, и стала называться «Метрополем». В северной части здания, выходящей на ул. Московскую, новый владелец устроил кофейню-столовую. В угловом помещении размещались магазин колониальных товаров Евтихия Егоровича Будылина и его рейнский погреб с лучшими в Пензе винами, перешедшие в 1909 году в дом напротив. В 1910 году здание, занимаемое гостиницей «Метрополь», как и всю усадьбу вплоть до уездного училища, купила жена бывшего владельца Екатерина Ивановна Немировская, владевшая им до Октябрьской революции. При ней гостиницу стал содержать Цезарь Фабианович Садовский, являвшийся также и владельцем гостиницы «Эрмитаж». Для доставки своих клиентов с железнодорожных вокзалов и обратно он приобрел шестиместную карету фирмы «Форд». . В нижнем этаже гостиницы он по примеру М. П. Карташова открыл столовую-кафе, где можно было недорого позавтракать, пообедать и поужинать, попить чай, кофе и разные фруктовые воды. Здесь же продавалась и широко рекламируемая новинка — хорошо нам известная минеральная вода «Кувака», добываемая в имении генерал-майора Свиты Его Императорского Величества Владимира Николаевича Воейкова близ станции Воейково (ныне ж. д. станция Белинская при г. Каменке). Продавалась она в бутылках, имевших вид симпатичных графинчиков, и стоила 15 копеек. В доме Немировской, рядом со столовой, находился магазин Товарищества Густовых, где в широком ассортименте были представлены всевозможные рыбные товары: копченые сиги, ряпушки, утри, корюшки и стремлинги, семга двинская, сельди керченские, дунайские и королевские, свежие судаки, сазаны, караси и окуни, икра красная кетовая высшего сорта по цене от 40 до 50 коп. за фунт, игра черная белужья по 4 руб. за фунт, балыки, тёши белорыбьи (т. е. брюшки с краями бочков), а также кондитерские товары лучших фабрик и чай, как сообщалось, «очищенный от пыли и сора на вновь изобретенных машинах». 20 января 1915 года, рядом с магазином Густовых, открылся электротеатр «Прогресс». В советское время на его месте существовал кинотеатр «Самолет», переименованный затем в «Пролетарий»; здесь же вначале размещался и областной театр кукол. Прежде чем нам отправиться в путь по улице Московской, как мы обещали, обратим свое внимание на дом № 2, расположенный на противоположном углу улиц, известный жителям Пензы до сих пор как бывший магазин Будылина (фото 6). Известно, что в 1860-х годах дом этот принадлежал Марье Сергеевне Трейтер. Жившая сама на ул. Лекарской, она сдавала его разным лицам под торговые заведения и гостиницу, а вернее — номера для приезжих. В частности, в 60-х годах здесь был магазин купца Ахлынина, хоть снаружи и некрасивый, но изнутри отделанный со вкусом. Представление о товаре в этом магазине можно получить оттого же Н. В. Прозина: «Конфекты и все сорта пряников и кондитерских печений производятся местно. Такое заведение находится у купца Ахлынина, и его выделка как конфект, так и преимущественно пряников довольно добротна. Пряники производства купца Ахлынина не портятся ________________________11 при довольно долгом лежании и даже в летнее время. Конфекты скорее подвергаются таянию и разжижению, но, впрочем, только низкие сорта, известные в продаже под именем «конфект в бумажках» и «шарад». Такие конфекты продаются в Пензе из лавок по 25 и 26 коп. за фунтраздробительно» (10). В 1899 году дом Трейтер перешел к отставному нотариусу, пензенскому купцу Виктору Николаевичу Умнову, имевшему на ул. Московской еще несколько домов, а в 1909 году его купили поручик запаса Вениамин и купеческий сын Александр Евтихиевичи Будылины и перевели сюда из здания гостиницы «Метрополь» бывший магазин своего отца Евтихия Егоровича, ставший к тому времени уже ихним, а вернее — Торгового дома «Е. Е. Будылина сыновья». В ассортименте магазина были разнообразные гастрономические, бакалейные и колониальные товары, но особую славу ему доставляли вина: бордосское, рейнское, бургундское, венгерское, херес, мадера, портвейн и другие натуральные вина Торгового дома «Фейк и К°». Здесь же продавались и фруктовые воды, лимонад, сельтерская, а также прохладительный напиток «Ситро», выпускаемый пензенским заводом А. В. Андронова. Ну а теперь — вниз, по улице Московской. Поскольку нам все равно нужен провожатый, хорошо знающий город, лучше всего воспользоваться легковым извозчиком, стоянка которых находилась как раз напротив гостиницы «Метрополь». Легковой извоз в Пензе регулировался постановлением об извозном промысле, утвержденным в 1895 году, и дополнениями, сделанными городской управой в 1911 году. Согласно им для каждой стоянки среди извозчиков должны были избираться староста и его помощник, следившие за порядком подачи экипажей. Но весьма часто, когда извозчики оставались одни, без присмотра, они, по старой привычке, на сигнал будущего пассажира срывались с места все разом, и тут уж, прохожий, берегись. В соответствии с состоянием своего кошелька можно было выбрать два вида экипажа: 1-го разряда — с откидным верхом и резиновыми шинами и 2-го разряда — простой, на железных колесах. Такса за проезд устанавливалась исходя из разделения Пензы на три района: к первому району относилась южная часть города, ограниченная улицами Садовой (Лермонтова) и Пушкарской (Замойского); третий район включал территорию, расположенную к северу от ул. Предтеченской (Бакунина), ну а второй, соответственно, находился между ними. Проезд, к примеру, из любой части второго района до вокзала Сызрано-Вяземской железной дороги (Пенза-1) стоил в экипаже 1-го разряда 45 копеек, до вокзала Рязано-Уральской железной дороги (Пенза-III) — 40 коп., а до вокзала Московско-Казанской железной дороги (Пенза-IV) — 55 коп., проезд же в пределах одного района — 30 коп. Извозчики 2-го разряда брали за тот же путь на 10 коп. меньше. Могла быть и почасовая оплата: для 1-го разряда за первый час — 60 коп., за последующие — 50 коп., а для 2-го разряда — на двугривенный меньше. Причем в праздники — в первый день Пасхи, Рождества, Нового года и последние три для Масленицы — поездка, естественно, обходилась дороже. Прогулка в экипаже по городу, сопровождавшаяся, как правило, остановками, оплачивалась по договоренности. Правила допускали к извозу людей не моложе 18 и не старше 60 лет, здоровых; также и лошади должны были быть не изнуренными и не больными. А поскольку нам предстоит экскурсия по Московской, то и извозчика мы выберем из старожилов — знающего и не очень шустрого, готового поведать нам. не торопясь, все. что он знает. Но прежде чем начать рассказ о конкретных зданиях, неплохо было бы дать вначале общую характеристику улицы Московской с точки зрения ее главной, торговой функции, и в этом нам снова поможет Н. В. Прозин, запомнивший ее в 1860-х годах такой: «Лучшая улица в городе — Московская, вся из одних каменных построек, которые во многих местах плотно сливаются друг с
________________________12 другом. Московская улица одна из самых оживленных в городе, на ней помещается большая часть лавок, магазинов и торговых заведении, на каждом шагу попадается то вывеска портного, то часовых дел мастера, то парикмахера или кафе-ресторана, или швейки. Водочные магазины красиво расставили на окнах бутылки, наполненные разноцветными напитками. Зато квартиры на этой улице самые дорогие в городе: одна комната в месяц без дров стоит до 15 руб. Московская улица тянется от Соборной площади вниз к базару, который по местоположению называется нижним базаром; на том и на другом конце улицы расположены извозчичьи биржи. Дома, составляющие улицу, взятые каждый отдельно, не отличаются архитектурою, но вместе в общей массе они составляют две довольно красивые линии <...>. К чести пензенских торговцев нельзя не отнести вообще отделанную с простотою и вкусом внутренность лавок Там, где продаются сукна и материи, найдете очень приличную мебель, шкафы оклеены орехом, окна драпированы. Вывески на лавках и магазинах сделаны довольно опрятно; между ними не встретить почти ни одной безграмотной, что можно было в прежнее время встретить очень часто» (11). Ну вот, общий настрой нам задан, теперь в путь... Рядом с Верхней гостиницей Варенцова стоял дом № 3 (фото 2), история которого берет свое начало еще в далеком XVIII веке, когда в 1786 году пензенские купцы Михаил и Илья Степановичи Любовцовы получили разрешение построить здесь каменный с лавками дом. Двухэтажное здание было выстроено таким образом, что сквозной проезд делил его на две одинаковые части. Одна из таких частей досталась по наследству дочери Ильи — Авдотье Ильиничне Алферовой, продавшей ее в 1823 году своим двоюродным сестрам — титулярной советнице Александре Михайловне Лысовой и Прасковье Михайловне Любовцовой, получившим от отца в наследство и вторую половину дома. В 1843 году весь дом был куплен Олимпиадой Семеновной Барсуковой, женой известного купца Александра Осиповича Барсукова, торговавшего в Пензе москательным товаром: лаками, красками и техническими маслами, затем по наследству перешел к ее сыну Павлу, тоже купцу, а в 1875 году — к дочери Павла Александровича Марии, бывшей замужем за пензенским купцом Сергеем Михаиловичем Фалиным, владельцем двух мануфактурных магазинов в Пензе. В 1914 году в его доме разместился чайный магазин В. Ф. Солодова, перешедший сюда из дома Лушникова, предлагавший своим покупателям чай разных фирм (при этом особенно рекламировался чай собственной развески «Жемчужина Китая»), кофе высших сортов — сырой, жареный и своего помола, рафинад и сахарный песок киевских заводов, какао и разные конфеты. Напротив чайного магазина, рядом с будылинским, в доме (№ 4) купца Антона Андреевича Андреева (фото 7, слева) до 1880 года помещалась аптека Егора Карловича Эггерса, представителя аптекарской династии Эггерсов, содержавших в Пензе аптеки на протяжении полувека. Являясь комиссионером кавказских минеральных вод и грязей, он широко пропагандировал в Пензе лечение минеральной водой, для чего открыл курс пользования лечебными водами в городском сквере, куда для привлечения публики приглашал по воскресениям и средам оркестр военной музыки. В его аптеке имелся богатейший выбор не только отечественной, но и заграничной минеральной воды, насчитывающей около четырех десятков наименований. Стоимость одной полубутылки, то есть бутылочки емкостью в один стакан, составляла 15 коп. Кроме минеральной воды в продаже была сельтерская и содовая (10 коп. за полбутылки), Если заглянуть в более отдаленное время, то до А. А. Андреева домом почти 15 лет владел городищенский купец 3-й гильдии Степан Степанович Таганцев — отец известного юриста, академика и сенатора, бывшего затем председателем уголовно-кассационного департамента Правительствующего Сената, члена Государственного Совета Николая Степановича Таганцева, автора четырехтомного курса лекций «Русское уголовное право» и участника составления проекта Уголовного уложения 1903 года, то есть уголовного кодекса царской России. После А. А. Андреева дом перешел к его сыну — врачу Александру Антоновичу Андрееву, купившему в 1902 году и соседний дом (№ 6) (фото 7, второй слева) — у Евгения Николаевича Очкина. Это здание нам известно как дом, в котором родился писатель демократического направления Илья Александрович Салов, талант которого отмечали И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, А. П. Чехов и другие писатели и критики. Однако несмотря на то, что произведения его и носили обличительный характер, вскрывающий язвы пореформенной российской действительности, в силу их недостаточной революционности творчество писателя осталось практически незамеченным советским литературоведением. Не так давно в Приволжском книжном издательстве вышел сборник произведений И. А. Салова, куда вошли и его воспоминания «Умчавшиеся годы», не издававшиеся ни разу в послереволюционное время, в которых он и увековечил факт своего рождения в нашем городе. «По словам покойной матери, не доверять которым нет основания, — писал он, — родился я 6 апреля 1834 года в городе Пензе, на Московской улице, в доме Ильи Алексеевича Очкина» (12). Надо заметить, что представителям разветвленной семьи Очкиных принадлежало несколько домов на ул. Московской, но в указанное время домом № 6 действительно владел купец 3-й гильдии И. А. Очкин. Ему же дом достался после отца, Алексея Федоровича Очкина, известного тем, что в 1817 году, за два года до своей смерти, он построил на свои деньги за рекой, в районе теперешнего поселка Манчжурия, храм во имя Всех Святых. Перешедший в 1862 году по наследству к детям И. А. Очкина, дом через пять лет оказался в единоличном владении одной из его дочерей — Татьяны, по второму мужу Бекман. Под этим именем дом ее и был известен жителям Пензы более двадцати лет, хотя сама хозяйка, быть может, и не представляла для горожан особого интереса: мало ли кто владеет домами — это, так сказать, внутренняя жизнь улицы, скрытая от посторонних, а наружная, та, которая была у всех на виду, — это магазины, отражающие истинное значение улицы в жизни города. Пульс этой жизни хорошо передают рекламные объявления магазинов, которыми буквально запестрели страницы «Пензенских губернских ведомостей» с 1870-х годов. Они начинались, как правило, с названий магазинов, неотрывных от имени их владельца, и с адреса, который выражался в названии улицы и фамилии владельца дома, где тот магазин располагался. Естественно, что узнав по объявлению об открытии какого-либо магазина, большинство покупателей сразу же после его посещения начисто забывали о домовладельце, запомнив только вывеску с указанием владельца магазина. Что же касается Бекман, то здесь случай особый. Объявления о поступивших в магазин, располагавшийся в ее доме, товаров печатались настолько часто, — чуть ли не в каждом номере, — что у читателей «Ведомостей» в названии магазина обе фамилии невольно сливались воедино, и он воспринимался как «Магазин Фабиани на Московской улице в доме Бекман», Такой мощный рекламный прессинг вряд ли был только вызван стремле- ________________________13 нием сделать конкурентоспособными свои товары на пензенском рынке, здесь, наверняка, проявился и южный темперамент Фабриция Николаевича Фабиани, итальянца по происхождению, выплескиваемый на газетные страницы нескончаемым потоком объявлений, в которых до мельчайших подробностей отражался ассортимент новых товаров, бесперебойно поступавших из столицы в его магазин. На первый взгляд перечисление всех разновидностей одного итого же предмета нам сейчас покажется только пустой тратой денег на их рекламу. Но, публикуя, к примеру, сообщение, что в магазине имеются «гребенки и гребни из буйвола, роговые, гуттаперчевые, из черепахи и слоновой кости, гребенки карманные в футлярах и складные, круглые гребенки для детей, гребенки дамские для косы», Фабиани, наверное, лучше нас понимал, что там, где идет торговля мелким товаром, не может быть никаких мелочей, и такое внимание вряд ли кого из читателей «Губернских ведомостей» могло оставить равнодушным, что, в свою очередь, не могло не способствовать благополучию торговца. По своему профилю магазин Фабиани специализировался на продаже галантерейных товаров, письменных принадлежностей, парфюмерии и косметики, а также чая и табака. Кроме того, владелец магазина являлся комиссионером Святейшего Синода и придворной капеллы и поэтому занимался распространением духовно-музыкальных сочинений — Бортнянского, Турчанинова, Давыдова и других, богослужебных синодальных книг, нот для пения и игры на различных музыкальных инструментах. Напротив магазина Фабиани стоял трехэтажный дом (№ 5, фото 2), принадлежавший до революции коллежскому асессору Николаю Семеновичу Цветову, содержавшему в нем аптеку, арендованную у него с 1905 года на 12 лет Ш. И. Гринбергом.
Чтобы закончить свой рассказ о доме А. И. Вакуленко отметим, что его семья была известна в Пензе своими музыкальными пристрастиями. Александр Иванович прекрасно играл на баяне и входил в состав городского оркестра народных инструментов, возглавляемый Мораховским, а его дочь Татьяна была хорошей певицей и впоследствии стала солисткой Горьковского оперного театра. На старой фотографии (фото 9) рядом с магазином В. С. Эпштейна соседствует представительное трехэтажное здание (№ 9) с вывеской, свидетельствующей, что когда-то в нем находилось Пензенское отделение Московского международного торгового банка. В начале ХIХ века, этим домом владел городской купец 1-й гильдии Филипп Петрович Алферов, а после его смерти усадьба отошла к его брату мещанину К. Петровичу, оставившему по себе память тем, что был подрядчиком на строительство 2-го корпуса губернаторских присутственных мест (ул. Белинского, 2). Продан в 1841 году сыном последнего Марье Григорьевне Потаповой, дочери городского головы купца 3-й гильдии Григория Поликарповича Потапова, бывшей замужем за сотником русско-турецкой войны 1806-1811 гг. и Отечественной войны 1812 г. подполковником Петром Александровичем Бизяевым. Дом в 1852 году перешел в собственность жены Вольского купца 3-й гильдии Марфы Г-ны Гребенщиковой, а через два года достался пензенскому купцу 3-й гильдии Григорию Ефремовичу Медведеву владевшему им на протяжении 40 лет, после чего куплен Московским международным торговым банком. ________________________14 Управляющим банка являлся Василий Васильевич Соболев — отец известного театроведа и биографа А. П. Чехова Юрия Васильевича Соболева, тут же находилась и их квартира. Ю. В. Соболев окончил 2-ю Пензенскую мужскую гимназию, после чего обучался в Харьковском, а затем Московском университете, а во время каникул три сезона подряд выступал на пензенской сцене в составе драматической труппы Народного театра им. В. Г. Белинского. Полученная им в Пензе возможность на практике прочувствовать атмосферу сценической жизни позволила ему в дальнейшем избрать путь режиссера. После Октябрьской революции в этом качестве он служил в театрах Москвы, Нижнего Новгорода, снова в Москве — в 1-м театре РСФСР под руководством В. Э. Мейерхольда, в Казани, Киеве, Владимире. Любовь к театру вывела его и на литературную стезю: в его «театральной серии» вышли книги о В. И. Немировиче-Данченко, о великих русских актерах М. С. Щепкине и П. С. Мочалове, о Московском художественном театре. В своей же книге «За кулисами провинциального театра» он немало страниц посвятил театральной жизни дореволюционной Пензы. Огромное число работ написано им о А. П. Чехове, его любимом писателе. Московский международный торговый банк размещался в доме № 9 до 1911 года, после чего до самой революции в нем находился Соединенный банк.
Сравнивая фотографию дома № 9 (фото 9), с которой мы начали разговор, с еще более ранним изображением здания (фото 5), мы видим, что за более чем тридцатилетний период облик его практически не изменился, если, конечно, не брать во внимание выглядывающий из-за крыши дома шпиль колокольни Никольской церкви. Есть основания предполагать, что и раньше он выглядел так же, несмотря на то, что после пожара 1858 года и был выдан фасад на отделку обгоревшего дома Г. Е. Медведева. Однако вспомним сделанную М. Н. Загоскиным зарисовку улицы Московской, где он говорит о «зеленом доме с красной кровлею и огромными белыми столбами». Не правда ли, первое, что бросается в глаза при взгляде на это здание, — это как раз огромные белые столбы-колонны. А теперь обратим свои взоры напротив. Среди многочисленных вывесок
________________________15 выбор инструментов: рояли, пианино, фисгармонии, флютгармоники, органы, музыкальные шкатулки, скрипки, гитары, виолончели, контрабасы, флейты, кларнеты, корнет-а-пистоны, валторны, тромбоны, гармоники, аккордеоны, концертино, банданино. эоловы арфы, детские и глухие фортепиано, а также всевозможные принадлежности к ним и ноты. В то время, когда здесь находился электротеатр «Аванс», в доме помещалась и пивная лавка Калинкинского пиво-медоваренного Товарищества, отличавшаяся от сотни других пивных лавок в Пензе тем, что при ней отпускались не только закуски, но и горячие блюда, а таких заведений в городе было всего штук пять.
«Открыв в 1868 году книжную торговлю в г. Пензе единственно с целию доставить возможность здешним жителям получать во всякое время и по доступным ценам всякого рода издания и постоянно преследуя эту цель, и вследствие знакомства моего и постоянных сношений известными книгопродавцами и издателями, достиг тех результатов, что получаю в настоящее время книги на более выгодных условиях, и потому имею возможное все издания продавать здесь по тем самым ценам, которые означены на книгах или в каталогах, без добавления процентов за пересылку. Состоя комиссионером учебных заведений, я всегда имею в магазине значительны запас учебных руководств, книг и пособий и других всякого рода изданий по всем отраслям науки и литературы. Кроме того, в магазине моем принимается подписка на журналы и газеты по особому условию. Иногородние требования исполняются мною немедленно и с возможною аккуратностию».
мануфактурный купца 2-й гильдии Василия Андреевича Вярвильского, переведенный сюда в 1881 году из дома Бабынина; Здесь разместилось также 1-е городское начальное женское училище, перешедшее в 1908 году в дом Вакуленко (№ 7).
«Ее откровенный вид, всегда веселое лицо и дебелость, довольно преувеличенная с первого взгляда заставляли предполагать в ней много простодушия и даже какую-то рыхлость в характере. Это было обманчиво ________________________16 твердость волн была у нее мужская и злоязычие ее всегда бываю остроумно. Паче всего любила она упражнения нашего пола. Сколько раз видели ее но дороге стоймя в телеге, с шапкой набекрень, погоняющую тройку лихих коней с ямской приговоркой: «С горки на горку, даст барин на водку» (13). Одна из их дочерей — Евгения Дмитриевна — навсегда вошла в историю литературы как муза (вдохновительница) поэта Дениса Васильевича Давыдова. Увидев ее в 1833 году в Пензе на балу, прославленный партизан Отечественной воины 1812 года был сражен ее красотой, и вспыхнувшая в его сердце любовь вылилась в целый цикл прекраснейших стихов. Однако к дому на Московской она, к сожалению, не имеет никакого отношения — его продали под размещение мужской гимназии, когда Евгении не было еще на свете. Фактически усадьба Д. В. Золотарева была куплена 7 июля 1808 года, но. в связи с тем, что всей оговоренной за покупку суммы — 9850 руб. 47 коп. у гимназии не нашлось, продавцу выплатили вначале только 5000 руб., а остальную сумму — в январе следующего года, тогда же оформили и купчую, в которой, в частности, от лица продавца отмечалось следующее: «<...> я продал сей дом гимназии единственно из усердия моего в пожертвование».
«была в таком порядке, что привела бы в ужас самого снисходительного из нынешних педагогов. Учителя были плохи, некоторые приходили в класс пьяными, рукам давали большую волю, но ученьем не стесняли. Перемены продолжались по часу: а часто учителя совсем не приходили Свободное время употреблялось на кулачные бои, класс на класс. Надзору никакого. Грязь везде была невообразимая» (14). При Лажечникове в гимназии начались положительные перемены, но наибольшие изменения произошли уже при другом директоре — Григории Абрамовиче Протопопове, прослужившем в этой должности 13 лет — с 1827 по 1840 год. Инспектор гимназии П. П. Зеленецкий, написавший ее историю, отмечал, что Г. А. Протопопов «служил в гимназии долее всех директоров и оставил по себе память человека доброго и снисходительного, чем нередко злоупотребляли его сослуживцы, не всегда отличавшиеся исправностью по службе, и ученики, склонные к своеволию, когда над ними недостаточно тяготеет страх наказания и ответственности. Впрочем, на основании официальных данных, мы должны заключить, что делопроизводство по гимназии отличаюсь при Протопопове наибольшею аккуратностию и исправностью, что было доказано бывшими в Пензе ревизиями и посещениями Высочайших Особ. Надо иметь в виду и то, что при этом директоре гимназия переживала наиболее важные в ее жизни перевороты, как введение нового учебного устава, образование интерната и т. п.» (15). В промежуток между директорствами Лажечникова и Протопопова гимназию возглавлял член-корреспондент Петербургской медико-хирургической академии Николай Алексеевич Галкин, совершивший в 1819-1821 годах на парусном шлюпе «Мирный» кругосветное плавание под командованием М. П. Лазарева, в результате которого была открыта Антарктида. В 1840 году усадьба была продана с торгов коллежскому асессору Ильину с переводом ее на имя его жены Марьи Степановны Ильиной, а с 1852 года и до самой революции принадлежала купеческой семье Финогеевых, вначале Федору Ивановичу Финогееву, а затем его детям, учредившим в 1879 году Торговый дом «Ф. И. Финогеева сыновья», которые содержали в своем доме магазин москательных и писчебумажных товаров (фото 15).
В декабре 1906 года в доме Финогеевых разместилось правление Общества взаимного вспоможения торгово-промышленному служебному труду в Пензе, или, по-другому, — Пензенского вспомогательного общества торгово-промышленных служащих, которое в просторечье называлось Обществом приказчиков. Возникшее в 1892 году для оказания материальной помощи своим членам и зашиты их интересов, это Общество являюсь в то время единственным легальным профессиональным союзом в Пензе. Однако отпечаток на его деятельность наложило то обстоятельство, что членами Общества, наряду с приказчиками и другими служащими торгово-промышленных заведений, были купцы и промышленники, то есть те в чьем непосредственном подчинении находились первые. Понятно, что ни о какой активной деятельности в достижении своей главной цели — защите интересов служащих перед их хозяевами не могло быть и речи. При Обществе приказчиков работал клуб, создан- ________________________17 ный для «сближения членов Общества и содействия умственному, профессиональному и моральному развитию», при котором имелась библиотека. О том, какое «умственное развитие» получали в клубе в первый период его существования его члены, говорит то обстоятельство, что любимым времяпрепровождением была игра в карты и биллиард, приносящая клубу, кстати, немалый доход. Правда, с 1910 года в клубе регулярными становятся благотворительные литературно-музыкальные вечера, сборы с которых шли в фонд для пособий вдовам и сиротам членов Общества. Однако, начавшись в доме Финогеевых, этот вид культурного досуга оказался преимущественно связанным с другим зданием, специально построенным для этих целей и для размещения Общества и его правления на ул. Троицкой, где сейчас находится кинотеатр «Октябрь». Две следующие усадьбы (№ 13 и № 15) в начале ХIХ века составляли одну единую усадьбу, принадпежавшую купцу Алексею Федоровичу Очкину, имевшему на ул. Московской еще несколько домов. Эта усадьба была им представлена в залог за поставку провианта его сыном, купцом Николаем Очкиным. Однако последний сделался неисправным поставщиком и оказался несостоятельным к платежу, почему усадьба его отца 15 марта 1833 года пошла с молотка и была куплена купцом 3-й гильдии Николаем Денисовичем Казицыным, ставшим через три года городским головой. Но усадьба эта почему-то была особенно дорога Очкиным, и дети Алексея Федоровича — Дмитрий и Елизавета — через шесть лет выкупили ее у нового владельца, а еще через 15 лет разделили ее между собой, в результате чего Дмитрию отошла южная половина (№ 13), а Елизавете — северная (№ 15). Граница между усадьбами прошла посередине каменного трехэтажного дома, выходившего на ул. Московскую, который сильно пострадал в 1858 году во время пожара. В 1868 году Дмитрий Алексеевич продал свою усадьбу губернскому секретарю Петру Александровичу Воскресенскому, а в 1874 году она перешла к купцу 2-й гильдии Михаилу Павловичу Балашову, построившему в следующем году, на месте обгоревшего новый двухэтажный каменный дом. Тогда же он вместе с другими купцами 2-й гильдии — Федором Егоровичем Швецовым и Николаем Алексеевичем Алексеевым — учредили на срок до 1 января 181 года «товарищество на вере» под названием «Балашов К°», открывшее в доме М. П. Балашова магазин, предложивший своим покупателям хороший выбор кяхтинских чаев, кофе, сахара, кондитерских и колониальных товаров, а также иностранных вин от братьев Елисеевых: Депре. Бауера и других известных фирм. В 1901 году хозяином усадьбы стал потомственый почетный гражданин Александр Аполлонович Шагаев, после смерти которого она по наследству перешла к его жене Екатерине Васильевне Шагаевой, владевшей усадьбой до революции. При ней на первом этаже в одной половине дома, выходящего на ул. Московскую, с 1904 года разместился музыкальный магазин Елены Федоровны Тидеман — единственной представительницы в Пензе придворной фабрики Шредер, Дидерихс и Леппенбер. В ее магазине имелся большой выбор гитар, балалаек, мандолин, гармоний, а также граммофоны новейшей системы и пластинки разных фирм. А в другой половины с 1908 года располагался табачный магазин купца 2-ой гильдии Дмитрия Афанасьевича Волосова, содержавщего на этой же усадьбе, во флигеле, гильзовое заведение, то есть фабрику папиросных гильз, которые он вырабатывал на усовершенствованных машинах, отличавшихся от старых тем, что мундштук вставлялся не руками, а механическим способом. Сам Волосов проживал здесь же ________________________18 над своим заведением, на втором этаже. Владелица усадьбы жила над музыкальным магазином, причем квартира ее простиралась далеко во двор, до флигеля, занимаемого Волосовым, и в последней ее комнате был устроен зимний сад со стеклянным потолком. Над табачным магазином с 1909 года помещалось Пензенское отделение Крестьянского поземельного банка, перешедшее вскоре в специально построенное для него и для Дворянского земельного банка здание на Соборной площади.
Посмотрим теперь налево. О доме № 14 (фото 19) мы уже вскользь упомянули в числе домов, купленных В. Н. Умновым. Из более чем пятнадцати хозяев, владевших усадьбой в разное время, хотелось бы назвать только губернского предводителя дворянства генерал-лейтенанта Александра Николаевича Арапова, имевшего дом на ул. Лекарской, в котором позднее разместилась 2-я мужская гимназия. Однако усадьбой на Московской он владел ________________________19 совсем недолго: купив ее в 1870 году, он через два года после этого скончался. В доме Умнова с 1908 года помещалось колбасное заведение Теодора Карловича Шольца.
«охотников разбивать себе носы и затылки об асфальтовый пол оказалось тогда мало». Но то, что сложно для взрослых, оказалось легко осуществимо для ребятни и подростков: уже через два года мальчишки, скупив роликовые коньки на толкуне, вовсю носились по улице Московской и другим крутым улицам, благо их было в Пензе предостаточно.
В этом же доме в 1870-х годах находился книжный магазин Ивана Матвеевича Шемаева. Испытывая постоянную конкуренцию с книжным магазином Алексеева, он особое внимание уделял рекламе новых поступлений в свой магазин, занимая полосы перечнем книг более страницы в губернской газете — дело до него невиданное в Пензе. При его магазине как водится для подобных заведений, продавались также канцелярские и письменные принадлежности и косметические и благовонные товары хорошо известной Санкт-Петербургской химической лаборатории. Но особенно важно — при его магазине была открыта библиотека.
________________________20 Читать далее городским делам, по крестьянским делам и по воинской повинности, распорядительного комитета, действительным членом губстаткомитета. Да, тяжела была ноша человека, полностью посвящающего себя общеполезной деятельности. Большое содействие оказал А. Н. Бекетов в постановке в Пензе памятника М. Ю. Лермонтову в 1892 году, выделив на это благородное дело от Общества взаимного кредита самую большую сумму — в 200 рублей. В доме Фалина помещались и другие организации: в 1881 году сюда с ул. Дворянской (Красной) перешли Пензенское окружное отделение общества взаимного поземельного кредита и агентство Русского общества страхования от огня. С 1867 года здесь квартировал Михаил Васильевич Вярвильский, а в 1888 году его отец, городской голова потомственный почетный гражданин Василий Андреевич Вярвильский, приобрел этот дом у наследников купца М. Е. Фалина. Новый владелец был личностью весьма известной в Пензе: являлся ктитором кафедрального собора, товарищем председателя Иннокентиевского просветительного братства, попечителем Александрийского детского приюта, председателем сиротского суда, гласным уездного земского собрания. Он дважды удостоился близко лицезреть императора Николая II: в первый раз в составе депутации от купечества, в числе пяти ее членов, когда Николай Александрович проезжал через Пензу в 1891 году еще будучи наследником престола, и в 1904 году, когда был представлен владыкой Николаю II при посещении последним кафедрального собора и получил от императора изъявление удовольствия по поводу чистоты и порядка в соборе. В благодарность за его полезную общественную деятельность город отвел ему участок под дачу на Верхнем гулянье. В. А. Вярвильский имел торговлю мануфактурным и полотняным товаром и церковной утварью, но, обремененный многочисленными общественными обязанностями, сам торговые дела не вел, а перепоручил это своим детям — Михаилу и Давиду. В 1910 году Давид Васильевич по разделу имущества, оставшегося после скончавшегося в 1906 году отца, взял этот дом за себя и капитально его перестроил. У здания появился третий этаж, а его фасад сверху донизу был облицован белыми глазурованными плитками, что для Пензы было еще ново и сразу же придало дому какой-то столичный лоск. В 1913 году работы по отделке дома закончились, и 3 октября на нижнем этаже открылась аптека губернского земства, управляющим которой стал провизор В. М. Лунин, несколько лет до того заведовавший аптекой при губернской земской больнице. Новая аптека, снизив цены на лекарства, сразу же составила мощную конкуренцию располагавшейся чуть ниже по улице аптеке Бартмера и привела, по сути дела, последнюю к краху. Дом у Вярвильского получился настолько просторным, что часть квартир, оборудованных центральным водяным отоплением, водопроводом, ванными и электрическим освещением, в пять и шесть комнат, сдавалась квартирантам, которые не заставили себя ждать и подобрались как будто специально — с учетом находившейся внизу аптеки: доктор по кожно-венерическим болезням Б. И. Фишман, врач того же профиля, он же по болезням ухогорланоса, Виклеин, зубные врачи Мартыновы, то есть в доме Вярвильского образовалась как бы небольшая лечебница для приходящих больных. А теперь хочется сказать об этом доме немного с позиции сегодняшнего дня. После приспособления здания под детский театр «Орленок» оно стало походить на волшебную шкатулку, попав в которую, дети торопливо взбегали по высокой лестнице наверх, чтобы скорее окунуться в чудесный мир сказки. И никто тогда еще не предполагал, что наступит время, когда станут опасаться этих старых стен, в которых еще так недавно было так весело и уютно, и что придется переводить театр в другое здание. Но дом не может пустовать долго — тогда он сам начинает верить, что уже не жилец на этом свете, и если не придут вовремя на помощь к нему люди, то он непременно погибнет. Но люди не только не пришли, но и лишили его последней дружеской поддержки нижерасположенного дома, сломанного по ветхости и сейчас вновь восстанавливаемого. И это вынужденное временное одиночество стало для здания роковым. А ведь от того, сохранится бывший дом Вярвильского или нет, во многом зависит и судьба других зданий, а значит и всей улицы в целом. Ну действительно, если мы смиримся с этой, болезненной и для нас, и для улицы Московской, потерей, не легче ли мы станем тогда относиться к последующим утратам?! ________________________21
Следующие две усадьбы (№ 21 и № 23) в 1897 году приобрел у поручика Николая Никифоровича Пособцева провизор Константин Егорович Бартмер и после ремонта открыл в одном из них (№ 21) аптеку (фото 25), которая до того помещалась напротив — в доме инспектора врачебного отделения Пензенского губернского правления действительного статского советника Александра Алексеевича Никитина (№ 22), купившего его в 1888 году у купца Николая Ивановича Монева и продавшего в 1908 году действительному студенту Александру Григорьевичу Покровскому. На новом месте К. Е. Бартмер решил развернуться в полную силу, открыв при аптеке химико-микроскопическую и бактериологическую лабораторию, а рядом с ней, в стоящем на дворе двухэтажном флигеле (фото 26), не так давно снесенном, — заведение искусственных минеральных вод. В доме на соседней усадьбе разместился аптекарский магазин (фото 27, справа),
Владимир Константинович делами фирмы занимался мало, постоянно бывая на заграничных курортах. Перед началом 1-й мировой войны приехал в Пензу, вскоре женился вторым браком на Любови Николаевне Яковлевой, которая в 1916 году разошлась со мужем Алексеем Евгеньевичем Яковлевым, сохранившим по себе в Пензе память построенным им Народным домом имени Императора Александра II, известного как областной драматический театр им. Луначарского. На руках Л. Н. Яковлевой остались две дочери, одну из которых, Татьяну, незадолго до своего трагического исхода был влюблен В. В. Маяковский. К этому времени дела фирмы были окончательно расстроены, так как после смерти Э. Э. Мартинсена, последовавшей в 1910 году, и открытия рядом аптеки губернского земства Владимир Константинович не смог, да, пожалуй не захотел наладить деятельность своего предприятия. Ему не были чужды коммерческие устремления: сделавшись после смерти своей первой жены М. В. Устиновой совладельцем Торгового дома «Пономарев и К°», он имел большие дивиденды, поступающие от деятельности принадлежавшего этой фирме в Харькове университета, поэтому мог беззаботно тратить деньги на содержание убыточного конного завода и на другие свои увлечения далекие от торговой сферы. Мог он и обеспечить ________________________22 достойное существование своей новой семье. А потому незадолго до революции продал губернскому земству обе усадьбы со всем находящимся на них имуществом: аптекой, магазином, лабораторией и заводом минеральных вод. Революция быстро лишила его всех преимуществ, но старые заслуги его фирмы позволили ему занять пост заведующего фармацевтическим подотделом губздравотдела, а затем и директора Чаадаевского туберкулезного санатория. В этой должности он и умер от туберкулеза в 1923 году. Чтобы закончить с этими усадьбами, скажем еще, что во дворе дома, занимаемого аптекарским магазином, в одноэтажном деревянном флигеле в 1903 году открыл свою фотографию только что приехавший в Пензу Николай Дмитриевич Шугаев, автор известного фотоснимка композитора Петра Ильича Чайковского, сделанного им в Харькове, где он работал у знаменитого Альфреда Федецки. Когда домами владел еще Пособцев, в одном из них (№ 23) какое-то время помещался музыкальный магазин Иордани, перешедший сюда с противоположной стороны Московской, из дома Седовой (№ 8). Потом этот магазин, по-видимому, стал принадлежать профессору музыки Иосифу Петровичу Леграну, поскольку в самом начале 80-х годов по этому же адресу уже находился его музыкальный магазин. Здесь в основном продавались заграничные гармоники: одно-, двух- и трехрядные стоимостью, соответственно, от 6 до 17 руб., от 11 до 25 руб. и 50 руб., гитары (от 1 руб. 50 коп. и выше), а также музыкальные шкатулки (от 25 до 110 руб.) и разные музыкальные приспособления, как-то: металлофоны, подгрифы, подбородники, камертоны, пюпитры, струны и ноты. Открытие им музыкального магазина диктовалось не коммерческими соображениями, а являлось последовательным продолжением его политики, нацеленной на музыкальное образование жителей Пензы: в конце 1870-х годов он открыл собственную музыкальную школу, где давал уроки фортепианной игры, а в 1881 году выступил одним из инициаторов создания Пензенского отделения Императорского Русского музыкального общества, которое, как известно, вскоре организовало в Пензе музыкальные классы — родоначальника теперешнего Пензенского музыкального училища, ученикам которых продажу нот И. П. Легран осуществлял в своем магазине на 15% дешевле по сравнению с другими. ________________________23
Следующая усадьба, с расположенными на ней одноэтажной лавкой (№ 26, фото 30), облицованной такой же керамической плиткой как и дом Вярвильского, и не- ________________________24
американские Зингера и Девиса, Тут же находился бакалейный и колониальный магазин купца И. А. Простакова, в связи со смертью хозяина прекративший в 1882 году свое существование. В числе наследников И. А. Простакова был него сын Алексей Иванович, ставший впоследствии совладельцем усадьбы. Дом крестьянина Якова Емельяновича Журавлева (№ 30, фото 32, первый слева), перешедший в 1911 году к наследникам И. А. Карпова, снимал под музыкальный магазин Давил Егорович Миллер — комиссионер Русского музыкального общества в Пензе и единственный представитель в городе знаменитой фабрики роялей и пианино Я. Беккера, поставщика Двора Его Императорского Величества. Здесь же продавались пианино и других известных фабрик. Это для умеющих играть. А для начинающих, желающих сразу же ощутить себя великим музыкантом, предлагались приставка к роялю и пианино — «пианола метростиль темодиста» или фисгармония Либманиста с механизмом для игры не знающим нот, позволяющие исполнять трудные пьесы без каких-то особых навыков.
Ну вот, до угла по четной стороне улицы осталось совсем немного — всего четыре усадьбы, три из которых принадлежали Виктору Николаевичу Умнову. Не правда ли, такое впечатление, будто он поставил перед собой задачу скупить на этой стороне все дома в квартале. Приобретал он их примерно в одно время — в 1901, 1893 и 1902 годах. Хотя первой из этих усадеб (№ 32, фото 32, второй дом слева) он еще восемь лет владел совместно с крестьянином Акимом Егоровичем Оськиным, купившим свою половину у владельца соседней усадьбы — Я. Е. Журавлева. До них же хозяевами последовательно были Федор Федорович и Генрих Федорович Кюссинги, сдававшие свой дом под магазины: «Московскую кондитерскую» М. П. Молокова, имевшую большой выбор тортов, пирогов, бонбоньерок, картонажей, конфет и печенья и принимавшую заказы на изготовление мороженого, крема, желе и прочего; Что касается домов Умнова, то сейчас очень трудно восстановить, что в них раньше было, поскольку в газетных объявлениях рядом с названием магазина писалось только: «дом Умнова», — вот и пойди разберись, о каком именно доме идет речь. Поэтому кое-какую дополнительную информацию здесь могут дать старые фотографии. Но в отношении дома № 34 (фото 33) нам повезло — в нем располагалось учреждение, значение которого в городе поднималось над уровнем обычного торгового заведения. Это 3-я мужская гимназия, или как ее чаще называли — гимназия С. А. Пономарева, Пономаревская гимназия. История ее открытия такова. ________________________25 15 сентября 1907 года статский советник Дмитрий Алексеевич Захарьин учредил частное училище 2-го разрядас курсом мужской классической прогимназии. В том же году он умер, и некоторое время училище содержал его брат А. А. Захарьин, а заведующим учебно-воспитательной частью был учитель математики, естествознания и географии В. П. Гайдин. Однако попечитель Харьковского учебного округа, к которому тогда относились учебные заведения Пензенской губернии, не утвердил передачу училища А. А. Захарьину, так как тот Славу любого учебного заведения составляют, прежде всего, его выпускники. Для Пономаревской гимназии самым известным, пожалуй, является Анатолий Борисович Мариенгоф. Поэт-имажинист, более того — родоначальник имажинизма, возникшего, но сути дела, у нас, в Пензе, поскольку именно здесь в 1918 году был напечатан первый имажинистский сборник «Исход»; драматург; друг С. Есенина, о котором он оставил свои воспоминания, а тот, в свою очередь, написал такие строки: Ах, Толя, Тот, ты ли, ты ли, Прощай, прощай. В пожарах лунных Все это ставит его на особую ступень и не может не привлекать к нему нашего обостренного внимания. Приехав в наш город вместе с отцом, Борисом Михайловичем, принявшим предложение акционерного общества «Граммофон» представлять их компанию в Пензе и Пензенской губернии, он поступил в 6-й класс Пономаревской гимназии 20 августа 1913 года и окончил ее, как говорится, с грехом пополам 27 мая 1916 года. Выпустил в Пензе свою первую книжку стихов «Витрина сердца». После гибели своего отца, случившейся в мае 1918 года во время белочешского мятежа, уехал в Москву. В числе его имажинистской гимназической братии был и Иван Иванович Старцев, учившийся на класс ниже Мариенгофа, ставший библиографом, автором библиографических сборников по детской, художественной и западной литературе. Из той же компании был и Григорий Романович Колобов, живший в Москве на одной квартире с Мариенгофом и Есениным. Он работал в Транспортно-материальном отделе Высшего Совета Народного Хозяйства и имел в своем распоряжении салон-вагон, в котором частенько разъезжали с ним по стране и его друзья, в том числе и Сергей Есенин. В гимназии Мариенгоф сидел за одной партой с Сергеем Громаном, после революции недолго занимавшим пост председателя Всероссийской эвакуационной комиссии. Его отец, Владимир Густавович, бывший политический ссыльный, как пишет Мариенгоф в своих воспоминаниях, «стоял во главе <... > Пензенского статистического бюро, лучшего в Российской империи», а «в семнадцатом году, при Керенском, он был продовольственным диктатором Петророграда» (16). Дом, занимаемый Пономаревской гимназией, построен в середине XIX века купеческим сыном Иосифом Степановичем Самариным, заложившим его в 1855 году в Приказ общественного призрения за взятую там на три года ссуду в 8,5 тыс. рублей. Но расплачиваться с кредитором пришлось уже его сыну, городищенскому купцу 3-й гильдии Фиону Иосифовичу Самарину. К тому времени долг увеличился уже до 9231 руб. 80 коп., и ничего оставалось, как продать в 1863 году усадьбу с публичного торга. Ее купил пензенский купец 3-й гильдии Андрей Андреевич Андреев, продавший ее, в свою очередь ровно через 10 лет саксонскому подданному Морицу Августовичу Клотшу. В том же году новый хозяин решил произвести капитальный ремонт дома и уже отделал с половину его, нижний этаж которой сдал под булочное заведение Густава Бутгенгофа, рассчитывая во второй половине открыть собственный мебельный магазин. 23 ноября 1873 года в 11 часов утра произошло несчастье — обрушились все три потолка. Причина была тривиальной: для расширения помещения магазина убрали и дольную капитальную стену, в которой были закреплены концы балок, а вместо нее устроили арку, подперев ее во время работы тремя столбами. Закончив отделку, рабочие, выбив среднюю подпорку, отправились завтрак; и в это то время арка, не выдержав тяжести, рухнула, а за ней и перекрытия всех трех этажей. При этом из окон дома повалила такая пыль, что ее приняли за дым вскоре по тревоге примчался пожарный обоз. ________________________26 Но владелец не унывал и снова начал отделывать здание, на этот раз под кафе-ресторан, обещая сделать его непохожим на другие, открыв в нем гостиную для дам. Сейчас нам смысл этого новшества не понятен, а в то время в Пензе еще не было принято, как в других городах, посещать женщинам рестораны одним. В конце 1874 года ресторан принял своих первых посетителей, которым предлагался обед из трех блюд за 50 коп. или же возможность столоваться помесячно по 12 руб. в месяц. Однако и здесь Клотщу не повезло. Только он успел открыть ресторан, как в доме произошел пожар, и он вынужден был прекратить торговлю. Правда, зданию не пришлось долго пустовать: 19 сентября 1875 года в нем распахнула свои двери гостиница «Рига», в которой имелась возможность и хорошо покушать: или в общей зале, или в отдельных кабинетах. Обеды стоили от 50 коп. до полутора рублей, а проживание в номере — от одного до двух рублей в сутки. Содержатель гостиницы и ресторана Яков Карлович Фристет для привлечения публики пригласил петь по вечерам в свой ресторан хор под управлением А. А. Киселевой, а также каскадную певицу. Я. К. Фристет был к тому времени достаточно известной в Пензе личностью. Незадолго до этого он взял в арендное содержание городской парк (Верхнее гулянье), где построил и открыл летний театр под названием «Шато де Флер», в котором ставились спектакли под антрепризой Граббе. А в 1870 году в доме купца Барсукова на Московской улице, где проживал Я. К. Фристет, он организовал заведение искусственных минеральных вод. Свою продукцию он продавал в городском сквере в специально построенном для этого павильоне. Зимой же он арендовал сквер под каток, для чего заливал водой большой крут, на котором в 1892 году был установлен памятник М. Ю. Лермонтову. Но его деятельная натура все никак не могла успокоиться: в доме Ларионова на Московской улице он открыл заведение прессованных дрожжей и перевел туда свое заведение искусственных вод; предложив новый метод выкуривания спирта без сивушных масел, он, по-видимому, нашел заинтересованное лицо, поскольку стал управляющим Кряжевского № 8 винокуренного завода, находившегося против тюремного замка, продажа откуда вина и спирта производилась с уступкой против существовавших цен. Правда, устройство его на завод было, скорее всего, вынужденным, так как накануне этого он был признан несостоятельным должником по аренде городского сквера. Прогорел же он, вероятно, на содержании народной чайной, открывшейся на базаре 11 апреля 1876 года в приспособленном для этой цели бывшем здании кабака. В этом заведении ему было разрешено торговать горячим чаем, собственного изготовления минеральной водой, белым хлебом, пирожками, щами, кашей, холодными закусками и горячими вторыми блюдами, но категорически запрещалось продавать спиртное. И хотя дня увеселения публики в чайной поставили орган, дело, как видно, не пошло: что для русского мужика за базарный день без выпивки! — кабак и трактир по-прежнему оставались предпочтительней для него. Однако, поправив свои дела, Я. К. Фристет в 1880 году в доме Кошелева на Московской улице организовал депо ревельских дрожжей, а через два года возобновил свое заведение искусственных минеральных вод, на этот раз уже в доме Умнова. К этому времени, по всей видимости, гостиница «Рига» прекратила свое существование, поскольку в 1879 году владелец дома Мориц Клотш уже объявляет об открытии немецкой портерной «Гамбринус», куда он завлекал не только разными сортами пива: сызранского завода г. Рот и пензенского г. Горнауэра, Московского Трехгорного завода, богемским, венским и кружечным из бочек, но и возможностью совместить приятное с полезным: почитать газеты как на русском, так и на немецком языке — благо немцев в Пензе было тогда предостаточно. В 1870-х годах в доме Клотша размещался также магазин «Петербургский базар» Гольдина по продаже мужской и женской одежды, выбор которой, особенно зимней, еще совсем недавно обязательно вызвал бы у нас головокружение: мужские шубы енотовые, лисьи, хорьковые, выхухолевые, из куньих и выхухолевых лапок со скунсовыми и бобровыми воротниками; Это на первом этаже, а второй и третий в 1876 году были сданы по контракту на три года под женскую прогимназию, затем здесь разместился военный клуб, устраивавший в своем помещении музыкальные и танцевальные вечера для членов военного собрания и их семей. Даже когда здание было занято Пономаревской гимназией, ее комнаты продолжали сдаваться для проведения разных культурно-просветительных мероприятий. Так, в 1909 и 1910 годах в них проходили летние регентские курсы известного пензенского музыкального деятеля Алексея Васильевича Касторского, куда съезжались из других городов представители церковно-приходских и земских школ, желающие пополнить свои знания в музыкально-певческой теории и научиться регентскому делу, то есть искусству управления хором. Кроме руководителя курсов лекции в основном читали местные музыканты — преподаватели музыкального училища пианист и композитор Федор Эрнестович Цабель, скрипач Петр Алексеевич Попов, но были и со стороны, как, например, член училищного совета Святейшего Синода, редактор журнала «Народное образование» П. П. Мироносицкий, выступивший с лекцией по экспериментальной психологии в приложении к начальному обучению пению. 6 июня 1913 года здесь открылись другие курсы — летние педагогические, организованные для учителей Пензенским губернским земством. Собравшихся приветствовали председатель губернской земской управы князь Л. Н. Кугушев, директор народных училищ И. В. Автократов, гласный губернского земства и член школьного совета В. Н. Ладыженский. Затем перед слушателями выступили со вступительным словом приехавшие лекторы Н. В. Чехов, по методике русского языка, и Н. К. Кислицин, по методике арифметики. Однако в связи с тем, что на курсы съехалось более 500 человек, занятия пришлось перенести в более просторное здание 1-й мужской гимназии. 20 января 1914 года в здании Пономаревской гимназии состоялось собрание вновь учрежденного Пензенского общества любителей музыки, пения и изящной литературы, возникшего для более активного приобщения к искусству не профессиональных, а любительских слоев пензенского общества, поскольку далеко не все могли набраться смелости выступать в мероприятиях, проводимых Пензенским отделением Русского музыкального общества. Хозяйками первого вечера были жена управляющего отделением Госбанка Е. Ф. Рудзевич и жена генерал-майора Ф. Л. Павлова, избранная председательницей Общества. В дальнейшем такие вечера, собиравшие до 50 человек, стали систематическими, на них исполнялись различные вокальные и музыкальные произведения, читались лекции и стихи, устраивались танцы. Один из вечеров был посвящен 300-летию Дома Романовых, на проведение его 300 рублей пожертвовал почетный ________________________27 попечитель гимназии А. Н. Балашов. 3 мая 1914 года в Пономаревской гимназии состоялся последний вечер зимнего сезона, на котором содержателя гимназии С. А. Пономарева, безвозмездно предоставившего помещение Обществу, избрали его пожизненным почетным членом. На лето Общество любителей музыки, пения и изящной литературы перебралось в другое помещение — на территорию сельскохозяйственной выставки у Верхнего гулянья. В здании Пономаревской гимназии, кроме всего прочего, находилась типолитография В. Н. Умнова, впоследствии — А. М. Попова, в 1907 году разместилась редакция газеты «Черноземный край», выходившей до 1909 года также под названиями «Жизнь Черноземного края», «Голос Черноземного края», «Отголоски Черноземного края», «Сура». Сюда же, судя по фотографии, перешел магазин «Взаимная польза», о котором мы уже говорили. Дом № 36 (фото 34, слева) до самой революции оставался деревянным, также как и последний, угловой. Оба они со второй половины 70-х годов XIX века принадлежали мещанской семье Ильиных, а до того — жене надворного советника Анне Арцыбашевой. Известно, что в доме последней, в каком именно — неясно, находился пансион учителя Пензенской прогимназии А. Е. Иванова для учеников начальных классов гимназии и прогимназии, а также для поступающих в разные учебные заведения, который открылся еще в 1866 году и помещался на Соборной площади. Здесь же, по-видимому, в доме № 36, с 1867 года на протяжении десяти лет располагалась частная библиотека А. С. Иванова, перешедшая затем в дом Ларионова на этой же улице, а на месте ее с 22 октября 1878 года начал работать фотопавильон И. П. Вакуленко, позже переведённый на верх Московской в собственный его дом (№ 7). К этому времени в библиотеке насчитывалось около 4000 томов и ежегодно выписывалось до 15 наименований газет и журналов, почитать которые можно было в открывшемся при библиотеке в 1876 году кабинете для чтения. После того, как домом Ильиных (№ 36) стал владеть В. Н. Умнов, в нем с 1907 года разместился магазин обуви Булаева, а в другой половине, с лета 1910 года, — перешедшая из дома Бартмера фотография Шугаева. Под ними, в каменном подвале, находилась бакалейная лавка Черкасова. В угловом доме (№ 38, фото 34, второй слева) выходящем на Московскую тремя окнами и вытянутого вдоль улицы Нагорной (Кураева), в 1870-х годах помещались: гостиница К. К. Саранцева (позднее — Я. О Мирославского) и Ну вот, с этой стороной, кажется, покончено, осталось только сказать, что два последних деревянных здания в 1962 году были сломаны и на их месте построили шестиэтажный жилой дом с хорошо известным нам магазином «Снежок» на первом этаже. Теперь — оставшиеся дома на нечетной стороне улицы. № 25; усадьбу эту в 1874 году купил цеховой Николай Михайлович Михайлов, построивший на ней вместо деревянного каменный двухэтажный дом (фото 27, второй справа), затем, в 1904 году, — купец Петр Иванович Доронин, в 1909-м — дворянин Николай Евграфович Попов и, наконец, в 1915 году — казак Степан Ианнуарьевич Тимошенко. В 1881 году мастер Кузьма Шлыков ________________________28 содержал здесь мебельный магазин, принимая заказы на столярные работы, обойку матрасов и мебели и драпировку окон. 8 ноября 1881 года в доме Н. М. Михайлова показом «говорящей машины» — усовершенствованного фонографа Эдиссона, спектроскопа, антроскопа и калейдоскопа, восковых фигур, физических и оптических опытов открылась «Американская выставка». Удовольствие посмотреть ее стоило для взрослых 30 коп., для детей — половину того. Через неделю губернская газета сообщила, что на выставке появилась «новость весьма интересная: в первый раз только что прибыла из-за границы и остановилась здесь проездом мисс Нува-Гава — чудо с острова Мадагаскара, живая серебряная фея из племени какулакус. Еще будет представлен новейший эксперимент — магнетизированная девица, или сон на воздухе. Этот эксперимент будет представлен девицей Элионорой 12-ти лет». После недели надувательства устроители решили еще раз одурачить пензяков, снизив при этом на треть плату, — показав «морскую нимфу, или живую половину женщины и половину рыбы из Яффы», присовокупив к ней демонстрированный уже ранее «оптическо-физический кабинет, состоящий из механических, живых и восковых фигур натуральной величины», а также и Нуву-Гаву со спящей на воздухе девицей Элионорой в придачу. Так что, как видим, в числе знаменитостей, посетивших Пензу, была даже русалка. Наверняка доверчивых пензяков оказалось не так уж мало, раз выставка проработала целых три недели. Хотя, конечно, такие представления были рассчитаны в первую очередь на любопытных мальчишек, падких на все необычное. Так, например, когда в декабре 1914 года на Московской показывали за 5 коп. живого африканского страуса более сажени вышиной и его яйцо весом в 6 фунтов (сажень равняется 213 см, а фунт — 409, 5 г), то в газете, сообщившей об этом, не случайно подчеркивалось, что выставка охотно посещается учащимися. В 1880-х годах в доме Михайлова находились: колониальный магазин А. П. Сорокина, в котором имелись такие кондитерские изделия как «абрикосовские конфекты в фунтовых коробках за 1 р. 10 к., фруктовое варенье — банка в 2,5 фунта за 1 р. 25 к., крымские глязированные фрукты по 1 р. за фунт», и «Московская кондитерская»М. П. Молокова. В 1910 году здесь помещалась контора «Электричество», оказывающая услуги по полноценному оборудованию электростанций, проведению электрического освещения на винокуренных, лесопильных заводах и мельницах, по устройству телефонных сетей. Со двора располагалась типография Ивана Васильевича Сивохина, переведенная сюда из его собственного дома на Никольской улице в 1914 году. Эта типография, открытая еще в 1874 году в доме купца Н. Д Пособцева на Московской улице Андреем Егоровым, была приобретена после его смерти И. В. Сивохиным в 1880 году.
А вот, наконец, и два последних дома в этом квартала (фото 36) — на угловой усадьбе (№ 29), отошедшей Пензенскому городскому обществу, то есть городской управе, в 1893 году, а до того принадлежавшей штабс-капитану Владимиру Титовичу Шишко. В том доме, что примыкает к угловому зданию, на рубеже XIX и XX веков обосновался мебельный и зеркальный магазин Марии Ивановны Сарычевой, переведенный в 1912 году ниже по ул. Московской, в дом С. П. Попова. В угловом же здании, на втором этаже, более 20 лет находилась фотография — вначале И. А. Валъдмана, приехавшего в Пензу в 1885 году из Ковенской губернии и в следующем году открывшего здесь свое фотозаведение, а затем, с 1900 года, — его сына Бориса Исааковича, который был «за добросовестную и безвозмездную работу по фотографированию арестантов пензенской губернской тюрьмы награжден медалями: золотой, для ношения на груди, на Анненской ленте — в 1904 году и серебряной, на Владимирской, для ношения на шее — в 1909 году». А на первом этаже с 1907 года помещалась пивная лавка Ивана Семеновича Будкина, громко им названная «Столичным пивным залом». Хотя, может быть, название и соответствовало действительности, поскольку у него был очень богатый выбор пива. Последнее обстоятельство заставляет нас задержаться здесь подольше, поэтому отпустим, щедро наградив, извозчика, который вместе с нами тоже давно утомился от постоянного напряжения своей памяти и голосовых связок, рассказывая нам о домах, простим ему, если он чего запамятовал, и зайдем в пивную, где меню предлагает нам следующий ассортимент пива: Пильзенское — 16 коп. бутылка и мартовское — 15 коп. рижского завода Вальдшлесхен, а также фруктовые и ягодные воды местных заводов — 15 коп. за бутылку, Понятно, что увидев такое разнообразие, мало кто остановится на одной бутылке. Пиво же, хоть и слабо, но все же алкогольный напиток, а алкоголь, как известно, действует на всех по-разному. Одним хочется размяться. Он это сможет сделать тут же — погонять шары на бильярде. У других спиртное создает элегическое настроение. Здесь тоже далеко ходить не надо: во дворе, в огромном здании, до 1910 года занятом городским ломбардом, бывшим хозяином электротеатра «Модерн» И. А. Ленейсом, совместно с владельцем колбасной Теодором Карловичем Шольцем, был открыт новый электротеатр — «Рекорд», рассчитанный на 500 мест, управляющим которого стал Фриц Лантревиц, а директором Т. К. Шольц. ________________________29 В Пензе есть двухразборный, Получившие названья Так вопи в этих-то собраньях, Но хоть эти не дерутся, Так сравнить народ низовый И торговец весь особый, Например: народ нагорный. ________________________30 Читать далее Не обвесит, не обмерит; Угостит и обласкает, И порой хоть строит глазки А быть может, цель благая: А сказать, отдельно даже, Если он — в часы досуга, И там — судят о предметах Что извлек и что находит. Где война и где тревоги, Словом, все. что только ново, Также ревностно участье И на эту цель благую Вот, что есть народ нагорный, И великих дел содетель. Между тем, народ низовый И особые приемы, Он живет и с капиталом. Иль сюртук по сомы пятки. Иль — овчинный полушубок, Для него — ничто не значит Для него — будь польска панна А доверить? и до дому?— А продать, коль что случится, И впади лишь кто в их руки, Эти ихи убежденья Уверяют вкривь и прямо Впрочем, ныне к просвещенъю ________________________31 Но всех более, до смерти, Также многие читают Им недороги новинки, Пензы «Ведомость», но эту Для обюгейки под белила, И, после того, низовец Вот вам степени сравненья Думаем, что читатель вместе с нами немного передохнул, поэтому перейдем теперь к описанию следующего квартала улицы Московской. К какой категории относились торговцы этого квартала — трудно сказать, может быть, он даже стоит особняком, так как в распределении торгово-промышленных заведений здесь сложилась своя специфика: в этом, в общем-то недлинном квартале, разместились сразу три крупные гостиницы: «Гранд-Отель», «Бристоль» и «Центральные номера». Понятно, что нижние этажи этих зданий были очень престижными для торговли, но их вряд ли стал бы занимать «низовый» купец: не тот люд здесь проживал, чтобы его можно было легко обвести вокруг пальца, это было попроще делать где-нибудь около базара. До проведения через город железной дороги Пенза не могла похвастать своими гостиницами. Но вот губернский центр оказался включенным в сеть железнодорожного сообщения, и сразу же увеличился приток пассажиров, испытывающих на себе недостаток хороших гостиниц. Поэтому губернская газета уже в мае 1875 года обратилась к местным коммерсантам с таким призывом: «Совершенно основательные жалобы на несоразмерно высокие цены за далеко не удобные и грязные нумера, на беспорядочность прислуги, на «ботьвиньи с судаком» должны же наконец подвинуть наших предпринимателей на устройство чего-либо лучшего, соответствующего времени и тем высоким ценам, за которые можно пользоваться не только необходимым, но даже роскошным». Как видим, с открытием железнодорожного движенья через Пензу резко подскочили цены за проживание в гостиницах, а обслуживание в них все еще оставалось на прежнем уровне. Более того, не только прислуга не отвечала возросшим требованиям, но, порой, и сами хозяева были, мягко говоря, не на высоте. Так, в одной из гостиниц не без благословения ее владельца была дозволена азартная игра в карты, в которой сыновья хозяина обчистили некоего капитана Белецкого аж на 800 рублей. На первом этапе становления любого дела, затеваемого с коммерческой целью, трудно сразу рассчитывать на высокое качество оказываемых услуг, поэтому для привлечения к себе посетителей остается только одно — громко о себе заявить. Именно этот прием и стал использоваться с 70-х годов при открытии новых гостиниц. И если до того они были известны по именам их владельцев: Нижняя и Верхняя гостиницы Варенцова, гостиницы Киша, Кознова и др., то в последующие годы появляются «Рига», «Петербург», «Гранд-Отель», «Эрмитаж», «Метрополь», «Россия», «Бристоль». Ну а теперь ближе к делу. Как помнит читатель, извозчика мы давно уже отпустили, поэтому озаботимся новым провожатым, что нетрудно сделать либо в пивной, весьма располагающей к общению, либо в фойе электротеатра — смотря по тому, что из них было нашим конечным пунктом после прогулки по верхнему кварталу ул. Московской.
К сожалению, от среднего квартала сейчас почти ничего не осталось — он больше всего подвергся реконструкции, и, находясь в нем, трудно, конечно, представить себя в Пензе дореволюционной, для этого придется пользоваться преимущественно только фотографиями, а не собственными ощущениями от созерцания образовавшейся исторической пустоты. Напротив нам сразу же бросается в глаза вывеска «Булочная Матвеева» (фото 38). Но идти наискось после пивной что-то не хочется: хоть и улыбающееся лицо у городового, но кто его знает... Поэтому перейдем улицу Нагорную и будем двигаться по нечетной стороне Московской. «С сего 24-го числа будет открыта 2-я замечательная выставка, в доме Попова, угол Московской улицы и Нагорного переулка, открыта ежедневно с 10 часов утра до 10 часов вечера для обозрения видов русско-турецкой войны (1877-1878 годов). <...>. Механические восковые фигуры, искусственно движущиеся, натуральной величины. Кроме того будет показываться замечательный змей удав из Южной Америки и другие замечательные предметы. Кроме всего <... > ежедневно с 3 часов до 9 часов вечера каждый час — представления замечательных дрессированных собак, единственных в Европе: Диана, Шнапсель и Фрида из Америки <...>», а далее говорится, что первая из них решает арифметические задачи, угадывает время на часах, различает национальные флаги и сколько лет каждому; вторая — узнает монеты, вещи и разные предметы, играет с кем угодно в карты в стуколку; третья играет на фортепиано и поет по нотам разные итальянские оперы, а Шнапсель дирижирует. ________________________32 Дальше шел дом мещан Дмитриевых (№ 35, фото 42), купивших его в 1888 году у Марьи Никитичны Гельпей, вдовы купца Николая Дмитриевича «этот ястреб при самом слабом ветре на обыкновенной тонкой нитке поднимается на высоту более 1000 футов (т. е. 300 м. — А. Д.) и так хорошо подражает реенью настоящего ястреба, что уже издавна употребляется в Англии на охоте для запугивания куропаток. Спускание ястреба очень легко и может служить забавою как для маленьких детей, так даже и для взрослых». Вот на это последнее он, скорее всего, и был рассчитан: плохо ли заиметь такого бумажного змея на зависть другим. Этот магазин назывался еще верхним оружейным, в отличие от такого же магазина, расположенного четырьмя домами ниже, принадлежавшего тоже Гелъпеям — Александру Николаевичу и Александре Федоровне; последняя известна еще тем, что после смерти ________________________33 своего мужа открыла бесплатную глазную лечебницу в Пензе, названную его именем. Соседняя усадьба (№ 37), как и предыдущая, принадлежала Андрею Васильевичу и Петру Александровичу Дмитриевым и была продана ими в 1888 году Пензенскому мещанскому обществу, то есть мещанской управе, которая снесла все надворные постройки, а вместо них в 1903-1904 годах построила новые, а еще через пять лет перестроила как расположенное по улице Дом № 39 (фото 43) — единственное из сохранившихся на этой стороне аптекарский — Бартмера, ________________________34 Внук владельца дома Александр Петрович Кузнецов оставил воспоминания о своем детстве, где немало места отведено как описанию самого дома, так и его обитателей. Поскольку это редчайшая возможность — оживить стены дома воспоминаниями его современника, воспользуемся ей, и тогда, может быть, мы сможем увидеть его теми же глазами: «Обширный двор, весь вымощенный и очень чистый, был весь обнесен солидными каменными палатками, складами, каретниками, погребами, конюшнями и заканчивался в самом углу каменной баней с предбанником, мыльной и парной. Кроме этого, на дворе стояли курятник, большие весы и вырыты были два колодца. Во всем видна была хозяйственность, желание устроить все если и не на вечность, то на долгие-долгие годы. В спасенье себя от пожаров к соседям не было сделано ни одного, даже слухового окна. Сам дом был разделен парадным входом на две половины и имел в обеих больше двадцати комнат. Правую половину — меньшую — занял отец, а большую — левую — семейство дедушки. В последней половине была внизу кухня и две столовые помешались наверху, из коих одна была будничная, обыденная, вторая же парадная. Семейства дедушки и отца жили вместе и столовались вместе. В каждой половине было по большому балкону, выходящему во двор, а из помещения дедушкина еще один балкон был на улице, отчего, в отличие от первых двух, у нас назывался уличным балконом (фото 45). <...>. Дедушка, чтобы хоть отчасти заполнить отчужденность нашу от природы, купил небольшой пустырь на Троицкой улице, соприкасавшийся с нашей усадьбой, и часть этого пустыря засадил тополями и сиренью, а в середине разбил клумбы для летних цветов» (18). Конечно, дом их был не из маленьких, но ведь у Ф. Д. Кузнецова кроме Петра, отца А. П. Кузнецова, оставившего воспоминания, было еще четверо детей: Елизавета, Мария, Екатерина и Павел, да, кроме того, с ним жил еще его шурин — Илья Иванович Чернышев, плюс сама хозяйка — Федосья Ивановна. В свою очередь, и у Петра Федоровича и его жены Натальи Александровны было шестеро детей: Александр, Борис, Виктор, Людмила, Зинаида, Нина. Вот и посудите. А что касается сдачи помещений внаем, под магазины, здесь тоже трудно сказать, чего было больше: выгоды или неудобств. Во всяком случае, запах от аптекарского магазина запомнился Александру на всю жизнь: «Этот магазинчик, находившийся в нижнем этаже, как раз под нашей половиной, доставлял нам порядочные неприятности, так как частенько они разбивали или просто проливали разные вонючие лекарства, запах от которых поднимался к нам наверх. Хуже всего, когда они разливали олений рог и нашатырный спирт. От первого пахло так мерзко и неприлично, что при посторонних даже было совестно, от второго же можно было задохнуться. Все наши платья, да и мы сами пропахли этими специфическими запахами. Постороннему человеку в квартире нашей было неприятно. Из-за этого, несмотря на то, что Бартер был отличным квартироснимателем — платил много и аккуратно, дедушка мой просил его подыскать себе новое помещение. Не меньше на это влияло и то, что помимо неприятности от этой вони, у них в магазине были большие запасы и легковоспламеняющихся, и взрывающихся веществ» (19). Яркие характеристики дал Александр и своим близким, но об этом все-таки лучше почитать в самих воспоминаниях. Здесь же хотелось бы только словами А. П. Кузнецова рассказать о владельце часового магазина, располагавшегося в их доме, Эрнесте Ивановиче Цабеле. Это был «чудной пожилой немец с длинной бородою, с головой всегда набок и с одним плечом ниже другого. Он ходил, скособочась и немного похрамывая, как будто подпрыгивая. Его давно как-то помяла лошадь, и он с тех пор так и остался калекой», и далее автор продолжает: «Чистота на дворе была необыкновенная, чем и пользовался старик Цабель и катался по двору на велосипеде, с которого частенько падал на каменную мостовую. Велосипеды тогда еще были старого фасона — с громадным передним колесом и с совсем крошечным задним, при этом сидение было высоко-высоко, и мне думается, что при падении жутко доставалось костям Эрнеста Ивановича, которые, тем более, уже раз подвергались порядочному массажу от задавившей его лошади. <...>. Но ему мало было кататься на суше, он еще изобретал водяной велосипед, над которым немало потрудился. И когда же, по его мнению, он был совсем готов, Эрнест Иванович нанял ломового извозчика и повез свое изобретение на реку Пензу для пробы. К несчастью, эта проба окончилась не совсем счастливо для водяного велосипеда и сравнительно счастливо для изобретателя. Первый, перевернувшись, пошел ко дну, а второй был вынут находившимися недалеко купальщиками и весь мокрый на извозчике был доставлен домой» (20). Да, много на свете чудаков. До Ф. Д. Кузнецова, когда усадьбой владел коллежский асессор Петр Сергеевич Ларионов, на ней, как уже говорилось, размещалось заведение искусственных вод и дрожжевое заведение Я. К. Фристета. Пора нам, наконец, и познакомиться с его продукцией: сельтерская и содовая — по 8 коп. за бутылку и 7 руб. за ящик, в котором умещалось 104 бутылки, ________________________35 После Ф. Д Кузнецова дом в 1910 году перешел к его сыну Петру. В это время в нем находились: книжнописчебумажный магазин Арона Эльевича Рапопорта, магазин готового платья Марка Исаевича Мильмана и часовой магазин Марии Августовны Цабель. И в заключение рассказа об этом доме хотелось бы напомнить о курьезе, благодаря которому его удалось сохранить. В 1966 году его поставили на государственную охрану как памятник истории, связанный с тем, что здесь якобы в 1918 году находилась редакция чехословацкой коммунистической газеты «Чехословацкая Красная Армия», выпустившая всего-то шесть номеров. На самом же деле эта редакция помешалась в доме № 49, тоже принадлежавшем до революции Кузнецову, только Александру Андреевичу, а до того его отцу Андрею Григорьевичу, а еще раньше — деду, Григорию Дмитриевичу, доводившемуся родным братом Ф. Д Кузнецову, владельцу дома № 39. Видимо, это обстоятельство — одинаковость фамилий — и сослужило добрую службу.
О следующем доме — купца 2-й гильдии Егора Васильевича Ильина (№ 41, фото 45, второй слева), а вернее о его продуктовом магазине, также оставил сведения в своих воспоминаниях А. П. Кузнецов, которые нельзя не привести, поскольку никакими рекламными объявлениями из газет не заменить живые слова очевидца: «Рядом с нами был продуктовый магазин Ильина. Два небольших окна его были заставлены апельсинами, гранатами, мандаринами, грушами, крымскими яблоками. Стояли пирамидами маленькие лубочные коробочки с всевозможными сушеными фруктами, жестяные коробки с уфимским медом, сверху спускались гроздья винограда зеленого, красного, сизого. А внутри магазина в маленьких полированных ларьках чего-чего только не было. Орехи грецкие, желтые, круглые; американские длинные с шершавой черной жесткой скорлупой; беловато-желтые фисташки, треснувшие от спелости и показывающие мат зеленое ядро; китайские орехи в мягкой шершавой скорлупе; орехи волошские, кедровые, миндаль, сахарные стручки, финики, винная ягода, урюк, изюм всего не перечислить» (21). В 1897 году дом был отписан по духовному завещанию Марье Григорьевне и Николаю Егоровичу Ильиным, его жене и сыну, продолжавшим торговлю еще и в начале следующего века, но уже с 1909 года здесь разместился табачный магазин Якова Моисеевича Тонкого. Дом № 43 (фото 45, слева) в 1907 году купили у мещанки Евдокии Семеновны Морозовой А. Н. и А. Ф. Гельпеи, содержащие здесь, как уже говорилось, оружейный магазин. А Е. С. Морозовой усадьба досталась за два года до этого по духовному завещанию от Константина Степановича Морозова, в доме которого в разное время располагались: магазин Николая Ивановича Финогеева, торговавшего, среди прочего, турецким табаком воронежской фабрики «Кефали»; магазин Шаховского по продаже варшавской обуви и галантерейного товара; «Американский магазин» И. А. Шалькева, продававшего разные земледельческие машины, швейные машинки, бензиновогазовые печки консервированные спаржу, кукурузу и ананасы. На следующей усадьбе (№ 45), территорию которого, как и трех предыдущих, сейчас занимает сквер Горького, а ее местоположение обозначают установленые в 1974 году часы «Кукушка», раньше стоял трехэтажный дом купца Григория Ефремовича Медведева, того самого, кому принадлежал на ул. Московской и «длинными колоннами» (№ 9). В противоположность последнего, где жил хозяин, этот второй дом сдавался внаем размещение квартирующего в Пензе полка. Позднее ________________________36 когда домом стали владеть мещане Банниковы, Алексей Петрович и Анна Филипповна, в нем с 1909 года открылась гостиница под названием «Центральные номера», которую вначале содержал И. В. Адаменко, а затем К. А. Беляев. Внизу, под номерами, размещались парикмахерская и разные магазины: вначале магазин денатурированного спирта С. И. Черемшанцева и бакалейный П. В. Мельникова, а затем — с более ходовым для этого места товаром: колбасный Ф. И. Фокина и винный А. П. Чквианова, а в одном из помещений нижнего этажа с 20 октября 1913 года в течение десяти дней можно было увидеть за пятак двух дрессированных морских львов. Дом № 47, также как и дом № 51, перед революцией принадлежали одному лицу — мещанину Мееру Ииковичу Иоселевичу (да простят меня, если я ошибся, по-русски это будет Мирон Григорьевич) Фридману. Сам он жил во втором из них, где содержал магазин готового платья новейших фасонов, доставляемых прямо из Парижа, периодически устраивая на нераспроданный товар до конца сезона грандиозные распродажи. В первом доме, перешедшем ему от мещанки Марии Павловны Ущевой, а ей доставшемся в 1909 году от Александры Ивановны Протопоповой, вдовы купца Павла Александровича Протопопова, владевшего домом до нее, в 1910-х годах размещалась мастерская щеточного производства. Конечно, о таком мелком заведении не стоило бы и упоминать, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что ее открыл молодой человек Михаил Жуков, почти полностью лишившийся зрения еще в двухлетнем возрасте. Но не смирившись с трагедией, которая любому другому уготовила бы разве что незавидную судьбу нищего, он окончил в Саратове училище для слепых, а затем в Самарском училище для слепых обучился щеточному производству. Здесь же в 1913 году открылась вторая паровая Варшавская колбасная А. М. Шостаковича, имевшая большой выбор окороков, колбас, сыра и консервов всевозможных сортов. Коль уж речь зашла о домах Фридмана, то доскажем и о втором из них. С 1870-х годов им последовательно владели коллежский асессор Карл Карлович, а затем его супруга Анна Александровна Гарф. Вскоре после покупки дома они перевели в него, на место «Петербургского базара», свой магазин модных заграничных товаров: шерстяных и шелковых материй и шляп. Продан же дом Фридману был в 1917 году, но еще за десять лет до этого будущий его хозяин разместил в нем свой магазин готового платья. История пропущенного нами дома № 49 восходит к 1-й половине ХIХ века. В 1831 году вдова губернского секретаря Елена Алексеевна Попова продала свою усадьбу с расположенным на ней деревянным домом купеческой жене Устинье Петровне Тариной, которая не замедлила обзавестись более подобающим ее положению строением — двухэтажным каменным домом и каменной лавкой, а в 1847 году продала усадьбу своей снохе — Ксении Михайловне Тариной, чей дом в 1858 году единственный смог противостоять всепожирающему пламени пожара, истребившего улицу Московскую. В 1867 году саратовский 2-й гильдии купец Федор Иванович Тарин продал дом своей жены пензенскому 2-й гильдии купцу Григорию Дмитриевичу Кузнецову. Ну а дальнейших владельцев этой усадьбы мы уже называли. Нижний этаж дома в начале XX века, как и в другое время, сдавался под магазины, которые, однако, мало чем выделялись среди других подобных, но вот магазин швейных машин компании «Зингер», располагавшийся в стоящем рядом с домом двухэтажном флигеле, также выходящем на ул. Московскую, несомненно превосходил всех их по своей значимости. 20 февраля 1913 года в доме открылся «Художественный магазин» мебели и зеркал фирмы «Бук», в нем в громадном количестве имелись комплекты мебели для гостиных, столовых, кабинетов, будуаров и спален, венская гнутая мебель, портьеры, всевозможная материя для обивки мебели и обои. А через неделю здесь же открыл свой второй мануфактурный магазин Александр Андреевич Кузнецов, владелец усадьбы, спустя год разместивший в доме и собственный магазин мебели. Ну вот, мы прошли почти что целый квартал, а как говорится, ни одного светлого пятна — все магазины, да магазины. Теперь, у дома № 53, купленном в 1908 году у В. Н. Умнова Ольгой Сергеевной Гуль, женой нотариуса Бориса Карловича Гуля, наконец-то есть повод поговорить о возвышенном — о литературе. Конечно, хоть Ольга Сергеевна, урожденная Вышеславцева, и была дочерью керенского уездного предводителя дворянства, а Борис Карлович известным нотариусом, но вряд ли это одно являлось бы достаточным, чтобы отнестись к ним с каким-то особым вниманием. Однако им довелось стать родителями писателя Романа Гуля, писателя, нам до недавнего времени совершенно неизвестного, волею судьбы очутившегося после революции в эмиграции, имя которого сейчас оказалось возвращенным русской литературе, возвращенным заслуженно, ибо его творчество помогает нам по-новому переосмыслить самую трагическую страницу нашей истории — раскол России на два непримиримых лагеря. Таких писателей-эмигрантов, как Р. Гуль, мы долгое время либо полностью игнорировали, либо рассматривали словно в перевернутый бинокль, умышленно удаляя их от себя, а значит и от России. Наконец, точно прозрев, мы посмотрели на них своими собственными глазами и вдруг, совершенно неожиданно для себя, увидели, что на небосклоне русского зарубежья засияли разной величины звезды, слагающиеся вместе с уже привычными для нас в единую картину мироздания, называемую русской культурой. Такой яркой звездой является и Роман Борисович Гуль, автор более двух десятков книг, большая часть из которых посвящена России, книг, воссоздающих правдивый образ канонизированных в советское время героев гражданской войны и прежде всего нашего земляка М. Н. Тухачевского, хорошо известного Гулю по совместной учебе в 1-й Пензенской мужской гимназии. Детство и юность писателя прошли в Пензе, где у них на улице Московской был «каменный белый дом», в Керенске, у деда — Сергея Петровича Вышеславцева, и в Саранском уезде, в имении. В Пензе он познакомился и со своей будущей женой — Ольгой Андреевной Новохацкой, дочерью инспектрисы Московского Николаевского института. К сожалению, дом этом не сохранился, на его месте, а также на месте трех предыдущих и углового дома сейчас устроена площадь со светомузыкальным фонтаном. В доме Гулей в 1910 году находился магазин одежды С. М. Драпкиной, затем — такой же магазин под названием «Салон-Париж», которым вначале заведывала Р. О. Пинес, а с 1 января 1914 года — А. В. Кармазова, причем при магазине работала портниха-закройщица из Варшавы, принимавшая заказы на изготовление дамских костюмов и платья, исполняемых в течение суток. В их доме находилась и контора страхового общества «Россия», агентом которого был Борис Карлович Гуль, а после его смерти, наступившей 6 декабря 1913 года, пензенским отделением Общества стала заведывать его жена совместно с братом покойного Владимиром Карловичем. В связи со смертью мужа О. С. Гуль в марте следующего года поместила в газете объявление о том, что в ее доме сдается квартира из девяти комнат с ванной и электрическим освещением, а также каретник, конюшня и коровник. По-видимому, речь шла об их собственной квартире, так как в сентябре того же года Ольга Сергеевна квартировала уже в соседнем, утловом доме Архиповых (в это время Роман Борисович поступил на юридический ________________________37 факультет Московского университета). Однако квартиру их если кто и снимал, то недолго, поскольку в декабре 1917 года Роман Гуль, как он пишет в своих произведениях, вернулся в свой дом с Юго-Западного фронта, где он в составе 417-го Кинбурнского полка участвовал в боях против Австро-Венгрии, являясь командиром роты, а затем полевым адъютантом командира полка. Из Пензы он со своим старшим братом Сергеем отправился на Дон к Корнилову и оказался в белогвардейском стане, а после ухода из Добровольческой армии — в эмиграции. В угловом доме № 55 (фото 49, второй слева), принадлежавшем до революции наследникам личного почетного гражданина Михаила Архиповича Архипова, в 1910 году находился табачный и галантерейный магазины, потом фруктовый, аптекарский магазин провизора И. О. Ревзина, а также принимал больных доктор А. М. Архипов, один из совладельцев усадьбы. Дальше нам было бы логичнее перейти на другую сторону улицы и двигаться вверх, к булочной Матвеева, но мы поступим по-другому и начнем именно с булочной, с тем, чтобы закончить свою прогулку по этому кварталу в ресторане гостиницы «Гранд-Отель». Кондитерская и булочная торговля Василия Васильевича Матвеева производилась в доме его матери Евдокии Александровны (№ 40, фото 38), где, кроме него, с ул. Нагорной размещалась пивная лавка В. А. Гучкина, а с Московской — аптекарский магазин Николая Антоновича Усердова. С характером подобных магазинов мы уже хорошо познакомились на примере двух из них — В. С. Эпштейна и К. Е. Бартмера, но здесь, для полноты картины, не перестающей удивлять — настолько ассортимент товара совершенно не соответствует нашим представлениям о возможном наборе предметов в них, хотелось бы еще назвать такие, как электромоторы и динамо-машины, лампочки накаливания, провода, электроспирали и элементы питания дги имеющихся в продаже карманных фонарей с переменными цветными огнями. На втором этаже в начале XX века находилась губернская чертежная, а затем контора В. В. Шипотовского и С. Б. Свида — агентов учрежденного в 1870 году страхового общества «Русский Ллойд», 2-го Российского страхового общества и торгового посредничества «Земля», занимавшегося покупкой и продажей имений, домов, хлебных продуктов и размещением капиталов под залог. В 1915 году в доме Матвеевых снимал квартиру зубной врач В. Р. Файнппейн. Но упомянули мы его здесь не потому, что это был какой-то выдающийся дантист, а из-за того, что ему вместе с художником И. И. Новохацким принадлежало первое в Пензе такси. В соседнем доме, купеческой жены Татьяны Ивановны Михайловой (№ 42), содержал свой магазин Л. М. Файншмидт с весьма представительным, но непонятным названием — «Дамский конфекцион», означающим всего навсего изготовление (от латинского confectio), в данном случае — легкой одежды и белья. 16 сентября 1914 года в доме открылась контора нотариуса Д. Н. Соколова, назначенного в следующем году агентом располагавшегося до того в доме Матвеевой правления страхового общества «Русский Ллойд», производящего операции по страхованию от огня движимого и недвижимого имущества, страхованию транспорта, пароходов и судов, ценных почтовых отправлений. До Т. И. Михайловой домом владел ее муж Илья Федорович, купивший его в 1904 году у купца Петра Ивановича Уланова. Последний первоначально здесь имел одноэтажный дом, в котором содержал магазин книг, учебных пособий, письменных и рисовальных принадлежностей (фото 46), впоследствии перебравшийся в построенный на его месте двухэтажный дом Михайловых.
Дом № 44 при его владельце — германском подданном Юлии Ивановиче Ремере также был вначале одноэтажным, но после того, как в 1905 году по духовному завещанию он отошел к его жене Федосье Николаевне Ремер, над ним был построен второй этаж и дом был сдан под электротеатр «Модерн», а сама хозяйка усадьбы перешла жить в пристроенный к зданию со двора флигель. На соседней усадьбе — жены отставного фельдфебеля Александры Ивановны Андроник, — перешедшей в 1910 году к ее дочери Марии Власовне Пономаревой (№ 46-48), на улицу выходили: двухэтажный дом, где в начале этого века помещались перчаточная мастерская П. И. Малкина и шапочный магазин П. И. Сапожникова, и лавка, в которой находилась колбасная Мелании Эрнес- ________________________38 тонны Петере, переведенная в 1913 году выше по Московской, в дом напротив аптеки Бартмера. В доме личного почетного гражданина Александра Егоровича Бурбаха и его жены Амалии Емельяновны (№ 50) на первом этаже в тот же период были расположены: магазин-мастерская дамских платьев и белья Н. Н. Лурье, магазин готового платья, суконных и меховых товаров Я. С. Ляски, обувной магазин Н. И. Иванова, мануфактурный магазин Н. Я. Шмерина и другие мелкие торговые заведения, а на втором этаже содержал столовую Григорий Яковлевич Пинский. Ну а кто у нас владелец следующего дома? Ба, да это наш старый знакомый — Виктор Николаевич Умнов. Сколько же ему принадлежало домов на улице Московской? В верхнем квартале семь и в этом два. Да это не просто домо-, а прямо-таки улицевладелец. Вряд ли еще в каком городе встретишь подобное. Что же мы знаем о нем? Отставной нотариус, занявшийся предпринимательской деятельностью и записавшийся в купечество, владелец типолитографии и магазина канцелярских и писчебумажных товаров, издатель-редактор «Справочного листка района Моршанско-Сызранской железной дороги», а еще гласный Пензенского уездного земства, член Пензенского уездного училищного совета и попечительного совета Пензенской женской прогимназии, член Общества вспоможения неимущим г. Пензы, попечитель 6-го участка городского попечительства о бедных, заведующий ночлежным приютом, председатель правления Общества взаимного страхования от огня имущества. Его библиотека положила основу открытой в Пензе общественной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова, членом правления которой стал и В. Н. Умнов. Ничего из этого не наводит нас на мысль, какие именно побуждения толкали В. Н. Умнова на скупку домов по ул. Московской. Обычный коммерческий расчет? Конечно, сдача квартир внаем была обычной статьей дохода почти что каждого домовладельца, но ведь на покупку домов тратились суммы, которые собираемая квартплата могла покрыть не ранее чем через несколько лет, а значит в каком-то обозримом будущем рассчитывать на получение прибыли от постояльцев не приходилось. Пожалуй, это был просто вклад капитала в недвижимость. Умер В. Н. Умнов 17 мая 1910 года, а незадолго до его смерти дом его (№ 52) купил Теодор Карлович Шольц, владелец колбасного магазина наверху Московской, и устроил на усадьбе колбасную мастерскую, а дом сдал под магазины обуви разным владельцам: Н. И. Бекреневу, П. Г. Егорову и А. Г. Акаемову, причем у последнего он был самым крупным; во дворе в нескольких зданиях разместилась типолитография Арона Эльевича (Ильича) Рапопорта, имевшего на другой стороне улицы книжный магазин. Следующий дом — купчихи Р. И. Слонимской — был, пожалуй, самым красивым и представительным на ул. Московской (№ 54, фото 47), да что там Московской, — одним из лучших архитектурных памятников Пензы. Потерю его следует рассматривать как трагедию для города. Снос его непонятен и необъясним. Если все старые дома на этой стороне квартала были сломаны из-за строительства здесь огромного 9-этажного здания с магазинами «Электрон» и «Малыш», то дом Слонимской абсолютно не мешал возведению этого великана, и поэтому единственной причиной его сноса может быть только одна, выражаемая известным правилом: посредственность не терпит возле себя ничего выдающегося. Вначале на усадьбе Рахили Исааковны Слонимской, купленной ею в 1910 году у наследников купеческой жены Анны Андреевны Семеновой, стоял двухэтажный дом, где находился мебельный магазин А. В. Кармазовой, а затем магазин новой владелицы усадьбы, в котором продавался разнообразный товар в следующих отделах: галантерейном, бельевом, дамских шляп, обуви и дорожных вещей. В 1913-1914 годах на месте прежнего было построено новое трехэтажное здание, где 1 марта 1914 года открылась первоклассная гостиница «Бристоль», директором которой стал Хасян Андреевич Ялымов, перешедший сюда из соседней гостиницы «Гранд-Отель» с такой же должности. При гостинице имелся ресторан с отдельными кабинетами, и в нем уже с 25 апреля начал играть струнный оркестр под управлением Дмитриева. На первом этаже разместился магазин Р. И. Слонимской, другое помещение занял ювелирный и часовой магазин Л. И. Слободского, имевший также большой выбор граммофонов и пластинок, и сюда же в декабре 1913 года было переведено с ул. Рождественской (Горького) депо, то есть оптово-розничный склад, вин собственных садов А. П. Чквианова, в котором отпускались такие вина как портвейн, херес, кагор, висант, марсала, малага, лиссабонское, кахетинское, «Кровь земли» и другие, а также наливки, коньяки, ликеры, шампанское заграничных фирм, закуски и кондитерские товары. Но еще до того, как нижний этаж оказался полностью занятым магазинами, горожане могли наблюдать здесь любопытное зрелище. 17 ноября 1913 года в доме Слонимской, как писали «Ведомости», демонстрировались «два феномена — 18-летняя девушка-великанша Отилия, весом 13 пудов 18 фунтов (т. е. 220 кг — А, Д.), уроженка Курляндии, на конгрессе в Берлине в 1911 году признанная единственной во всей Европе по своей колоссальности, и великан, юноша Ваня Марченко, 18-ти лет от роду и 3-х аршин и 4,5 вершков вышины (т. е. 2 м 33 см — А. Д.)». Несмотря на переход в «Бристоль» X. А. Ялымова, вряд ли новая гостиница успела составить достойную конкуренцию «Гранд-Отелю», имевшему уже 35-летний период своего существования, — слишком мало для этого оставалось времени. А своим появлением «Гранд-Отель» обязан государственному крестьянину деревни Гороховки Масальского уезда Калужской губернии, записавшемуся в пензенское купечество, Якову Андреевичу Кошелеву, который, приехав в Пензу, купил в 1874 году усадьбу у потомственной почетной гражданки Матрены Николаевны Казицыной и на месте двухэтажного дома сразу же начал строительство огромного трехэтажного здания гостиницы (№ 56, фото 48).
Летом 1880 года «Губернские ведомости» напечатали следующее объявление: «В городе Пензе на углу улиц Московской и Рождественской в доме купца Я. А. Кошелева с 22-го сего июня открываются вновь со всеми удобствами устроенные и роскошно отделанные нумера как для господ приезжающих, так и для постоянных, холостых и семейных, квартирантов. Нумера эти принадлежат к имеющей быть открытою с 1-го июля сего года гостинице с рестораном «Гранд-Отель». При гости- ________________________39 нице имеется ванная комната с мраморной ванной и душами, которыми за особую плату могут пользоваться как временно останавливающиеся и постоянные квартиранты, так и посторонние лица. Для удобства господ квартирантов, приезжающих в своих экипажах и на своих лошадях, имеются помещения для экипажей и удобные даже для рысистых лошадей конюшни, за пользование которыми во время квартирования в нумерах никакой особой платы с господ приезжающих не полагается. Экипажи принимаются и на хранение по соглашению. Принимаются для постановки в конюшнях и приводимые на бега рысистые лошади. При гостинице продаются по базарной цене овес и сено. При ресторане гостиницы, снабженном лучшими кушаньями, винами и напитками, имеются общий стол и биллиард. Обеды, завтраки и ужины отпускаются и на дом, как по одиночным заказам, так и помесячно. Месячные абонементы можно иметь и в ресторане. Принимаются заказы на парадные обеды, свадебные столы и т. п. Обеды, завтраки, ужины, вечера и балы могут быть даваемы и в самих помещениях ресторана. Ресторан снабжен газетами и журналами. Цены на все весьма умеренные. Содержатель нумеров Я. Кошелев, содержатель ресторана А. Смирнов». Ресторан предлагал своим посетителям обеды из шести блюд стоимостью в 1 руб., из четырех блюд — за 60 коп. и из двух блюд — за 40 коп., кроме того, периодически приглашали пензяков на блины, а гурманов — на экзотические блюда, как, например, на свежие устрицы, полученные из Петербурга. В 1910-е годы содержателем «Гранд-Отеля» стало товарищество «Ко татар», а ее директором до 1 января 1914 года был X. А. Ялымов, перешедший потом, как уже говорилось, в гостиницу «Бристоль». В это время посетителей ресторана своей игрой и пением услаждали струнный оркестр, женский и мужской венгерский оркестр, прибывшая из-за границы скрипачка Эйзенгубер, исполнительница цыганских романсов А. Н. Бычко и другие. Ресторану «Гранд-Отеля» оказывали предпочтение самые высшие слои пензенского общества, например, 4 января 1912 года в нем устроили проводы управляющему местным отделением Крестьянского земельного и Дворянского земельного банков Николаю Матвеевичу Коху, назначенному в центральное упрвление Крестьянского банка, причем цветы на украшение вечера были доставлены из самой Ниццы; 15 февраля 1913 года во главе с вице-губернатором А. А. Толстым в ресторане состоялись проводы советника губернского правления Андрея Андреевича Фрейганга, переведенного в Ярославль на должность непременного члена губернского по земским и городским делам присутствия. Именно здесь произошла историческая встреча писателя Владимира Алексеевича Гиляровского с мейергольдовской водкой «Углевкой», воспетой им в «Моих скитаниях»: «Ах, и водка была хороша! Такой, как «Углевка», никогда я нигде не пил — ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее «вдовья слеза», как Москва называла эту водку, была лучше смирновской». А попал он в ресторан Кошелева тем же путем, что прошли и мы, только гораздо быстрее — его доставил единственный на всю Пензы лихач Иван Никитин. Приглашенный осенью 1878 года артистом-антреперепером Василием Пантелеймоновичем Далматовым-Лучичем в Пензу, в свою труппу. Гиляровский три сезона подряд играл в театре Горсткина под псевдонимом В. Сологуб. Как он сам пишет, на второй год его службы у Далматова решено было устроить ему бенефис, подготовка к которому обычно начиналась накануне — разноса билетов на спектакль. Первым в его списке был губернатор, затем следовали именитые купцы Варенцовы, ________________________40 Читать далее Будылин и богатый портной Корабельщиков. Но если с первым все прошло блестяще, то с купцами вышла осечка: быть на спектакле обещали, но билетов не купили, а последний так и вообще велел оставить ему ложу в счет погашения долга за сшитый Гиляровскому сюртук. Это артисту показалось обидным, и далее предоставим слово ему самому: «Я вышел, сел на Ивана Никитина, поехал завтракать в ресторан Кошелева. Отпустил лихача и вошел. В зале встречаю нашего буфетчика Румеля, рассказываю ему о бенефисе, и он прямо тащит меня к своему столу, за которым сидит высокий, могучий человек с большой русой бородой: фигура такая, что прямо нормандского викинга пиши. — Мейерхольд. Сологуб, Владимир Алексеевич, наш артист, — познакомил нас Румель. Мейерхольд заулыбался: —Очень, очень рад. Будем завтракать. И сразу налил всем по большой рюмке водки из бутылки, на которой было, написано: «Углевка», завода Э. Ф. Мейерхольд, Пенза» (23). Ну а дальше пошли восторги по поводу нашей пензенской водки. Здесь Эмиль Федорович Мейергольд (отец будущего режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда) проявил широту души, не разрешив Гиляровскому заплатить за свой завтрак и дав за билет целую четвертную, не спросив сдачи. С тех пор все бенефицианты начали ездить к нему с визитом, и он, по словам Гиляровского, «никогда не отказывался, брал ложу, крупно платил и сделался меценатом» (24). Только в воспоминаниях Владимира Алексеевича имеется одна неувязка: он пишет, что его бенефис состоялся на второй год его пребывания в Пензе, причем зимой, следовательно это должен быть зимний сезон 1879/1880 года, но, как свидетельствует приведенное раньше объявление, ресторан Кошелева открылся 1 июля 1880 года, следовательно, посещение его Гиляровским могло состояться лишь зимой 1880/1881 года. И действительно. В «Пензенских губернских ведомостях» за 1881 год мы встречаем такое сообщение: «Во вторник, 20 января, с участием любительницы драматического искусства Е. М. Болдиной в пользу В. А. Сологуба представлено будет в первый раз: 1) «Поздняя любовь», драма в 3-х действиях, соч. Бертона, перев. с франц. князя Николая Николаевича Енгалычева, 2) по желанию публики — «Сама себя раба бьет, что не чисто жнет», комедия-шутка в одном действии, 3) «Беда от сердца и горе от ума», водевиль в одном действии. В заключение — дивертисмент. Начало в 7 с половиной часов. Цена местам бенефисная». Следовательно, встреча В. А. Гиляровского с Э. Ф. Мейергольдом произошла в январе 1881 года. Возвращаясь к дому Кошелева, скажем, что весь его нижний этаж сдавался внаем под магазины и другие заведения, перечислить которые нет никакой возможности, поэтому назовем лишь некоторые из них: мануфактурный магазин С. М. Фалина, «Американский магазин» И. А. Шальювича (до перехода его в дом Морозова); мануфактурный «Модный магазин» М. И. Коновалова, магазин готового платья Я. П. Перелыптейна, винно-колониальный магазин П. П. Кудрявцева, писчебумажный и игрушечный магазин О. В. Фишман, типолитография В. Г. Соломонова, аптекарский магазин «Гигиена» X. 3. Малкина, парикмахерская А. А. Жасминова и другие. Ну коль еще один этап нашего путешествия по ул. Московской подошел к концу и аппетит нагулен, зайдем и мы в «Гранд-Отель» и поднимемся на второй этаж в ресторан, чтобы отдохнуть, подкрепиться и обзавестись новым знакомым для прогулки по следующему кварталу улицы Московской. Пусть сегодня будет 6 января 1910 года. Что нам могут предложить в этот день? Пожалуйста: Водка. Закуски. Ну как? По-моему, неплохо. Теперь, прежде чем перейти нам через ул. Рождественскую, закончим свой рассказ об этом квартале одним происшествием, случившимся в 1914 году. «В среду, 7 мая, в два часа дня, над Пензой разразился страшный ливень с грозой и градом. Вода текла во всю ширину улиц, в особенности же много было воды на низу Московской улицы, где даже тротуары были под водой. Перейти с одной стороны улицы на другую было невозможно до 5 часов вечера, а кому было необходимо переправиться, нанимали извозчиков. Местами вода доходила глубиной больше аршина; по улице плыли большие доски, а на толкуне унесло много топорищ. Какой-то мужик задумал перейти через дорогу против магазина П. Ф. Кузнецова, но быстрым течение воды его свалило с ног, и он едва выбрался на середину дороги, где оставалась узкая незалитая водой полоска. В верхнем квартале Московской улицы во многих местах сильно размыло мостовую. Такого страшного и продолжительного ливня давно не было в Пензе». Перед тем, как нам вступить в следующий квартал ул. Московской, вспомним строки поэтического описания Пензы М. И. Иванисова, касающиеся сравнения «верхнего» купца с «нижним». Нам теперь, конечно, трудно судить, насколько автор при этом был беспристрастен и насколько сгладились со временем различия между представителями этих двух купеческих партий, которые были так очевидны в 60-х — 70-х годах XIX века, когда создавалось его произведение. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что, выводя обобщенные образы из каких-то конкретных людей, Иванисов мог исходить и из собственных симпатий и антипатий к ним. Для оценки степени объективности данных пензенскому купечеству характеристик неплохо нам было бы знать место жительства и торговли самого М. И. Иванисова. Так вот, дом, купленный им в 1856 году, находился на углу улиц Троицкой и Нагорной, но зато положение его двух лавок в корпусе гостиного мукомольного ряда на Нижнем базаре, приобретенных в 1855 году, позволяет считать его представителем таким нелюбимого «низового» купечества, быт и привычки которого он, следовательно, хорошо знал, но, в силу своих творческих пристрастий, совершенно не разделял и, более того, осуждал. Насколько этот жизненный уклад остался таким же и в конце XIX — начале XX века, сказать сложно, поэтому и не будем автоматически переносить указанные поэтом черты «низового» купечества на все купеческие фамилии, которые мы встретим в следующем квартале ул. Московской, пока что поиск верных адресатов — задача со многими-многими неизвестными.
На углу, там, где сейчас разместилось «Кафе на Рождественской», раньше стоял двухэтажный дом купеческой вдовы Натальи Панкратовны Анненковой (№ 58, фото 49, справа), а рядом с ним — такой же отставного майора Андрея Николаевича Арапова, с братом которого, Александром Николаевичем, мы уже встречались в верхнем квартале ул. Московской. Что касается Андрея Николаевича, то мы даже имеем возможность увидеть его в лицо — благодаря имеющемуся в Пензенской областной ________________________41 картинной галерее его портрету кисти Д. И. Антонелли, где он изображен в чине поручика лейб-гвардии Кавалергардского полка. В течение 15 лет А. Н. Арапов являлся нижнеломовским уездным предводителем дворянства. Его сыновья Иван и Николай были женаты на дочерях Натальи Николаевны Пушкиной от ее второго брака с Петром Петровичем Ланским — Александре и Елизавете. В нашей картинной галерее хранится чудный портрет двух девчушек, написанный академиком живописи Иваном Кузьмичем Макаровым, — Елизаветы и Натальи, дочерей Николая Андреевича и Елизаветы Петровны Араповых. Там же есть и еще один парный портрет, выполненный тем же художником, на котором изображены Ольга и Варвара Араповы, дочери владельца дома № 60 по ул. Московской. Как весьма состоятельные помещики, Андрей Николаевич и его супруга Елизавета Ивановна, урожденная Ниротморцева, могли позволить себе иметь в губернском центре не один, а даже два дома: второй находился на углу Пешей (Богданова) и Садовой улиц, где, по-видимому, они и жили, приезжая в Пензу. Другой, на ул. Московской, был куплен А. Н. Араповым в 1855 году и продан уже его родственниками вскоре после того, как он трагически погиб на охоте в 1874 году. В то время дом не имел еще тех замечательных лепных украшении, которыми мы можем любоваться сейчас. Они появились позднее, при ком-то из следующих владельцев, — либо при жене почетного гражданина Александре Ивановне Четвериковой, либо, что более вероятно, при Андрее Федоровиче Карпове, богатейшем лесопромышленнике, вступившем во владение усадьбой в начале 1880-х годов, статус которого в купеческой иерархии Пензы требовал и от его жилища соответствующей представительности (фото 50).
Здесь надо заметить, что, говоря о домах, мы имеем редкую возможность в одном рассказе соединить казалось бы несоединимое, увязать между собой представителей совершенно разных слоев общества, может быть, в жизни своей друг друга и не знавших, или, во всяком случае, не общавшихся между собой. Но бывают связи еще более удивительные, чем просто домовладельческие, Именно чтобы показать такого рода скрытые до поры до времени связи и было ранее сказано о портретах дочерей и внучек Андрея Николаевича Арапова, с его домом на Московской непосредственно не связанных. Не странно ли, что представителей семей, владевших в разное время одним и тем же домом, увековечил на портретах один и тот же выдающийся живописец — Иван Кузьмич Макаров? Да, именно он оставил и портреты Андрея Федоровича и его жены Прасковьи Васильевны Карповых, написанные (не в их ли доме?) в 1886 году, которые также можно увидеть в Пензенской областной картинной галерее. Если А. Ф. Карпов, имея лесопильные заводы в Пензенской, Симбирской и Нижегородской губерниях, был всецело поглощен предпринимательской деятельностью, то Прасковья Васильевна полностью посвятила себя воспитанию детей и благотворительности, жертвуя большие суммы на строительство и украшение храмов и на содержание собственной богадельни на ул. Рождественской, рядом с Духосошественской церковью. После их смерти (главы дома — в 1894 году, а хозяйки — через два года после него) дом на ул. Московской перешел к их старшему сыну — Ивану Андреевичу, фактически возглавившему после смерти отца учрежденный еще в 1888 году Торговый дом «А. Ф. Карпов с сыновьями в Пензе». Кроме того, он был попечителем и благотворителем Александрийского приюта, городской Александровской богадельни, 2-го городского четырехклассного и двух начальных училищ, что отнюдь не согласуется с характеристикой, данной М. И. Иванисовым «низовому» купечеству, к которому И. А. Карпов принадлежал по своему местожительству. Скончался И. А. Карпов в 1910 году в Берлине, и его дом унаследовали все его сыновья от двух браков: Иван, Андрей, Михаил, Николай, Сергей, Борис — от первого брака и Дмитрий, Владимир — от второго. Вместе с тем произошли и изменения в составе Торгового дома «А. Ф. Карпов с сыновьями»: автоматически ставшие его членами ________________________42 наследники Ивана Андреевича заявили о своем выходе из него и учредили собственный Торговый дом «Ивана Андреевича Карпова сыновья», контора которого разместилась на их усадьбе. В самом доме, на нижнем этаже, находились обувной, модно-галантерейный и часовой магазины разных владельцев. А до того усадьбой владели купцы Зарубины: с 40-х годов — Терентий Алексеевич, построивший на ней вместо сгоревшего деревянного дома, купленного у купца Егора Ивановича Варенцова, двухэтажный каменный дом; затем его сын — Евфим Терентьевич и, наконец, с 1904 года — вдова последнего Александра Никаноровна. Незадолго до сноса старого дома, 31 января 1910 года, в нем открылся так называемый «детский театр», представления в котором, как сообщала губернская газета, состояли из трех отделений: механического театра, то есть из движущихся картонных фигур, выступления фокусника-чревовещателя и «живой фотографии». Однако его открытие «ознаменовалось форменным скандалом: вместо картин на экране получилась какая-то серая паутина, где ничего нельзя было разобрать». ________________________43 Следующая усадьба (№ 64, фото 52, третий дом справа) раньше также принадлежала купцу 2-й гильдии Е. И. Варенцову, подарившему ее в 1846 году своему племяннику мещанину Павлу Анисимовичу Варенцову. А в 1858 году ее после пожара купил хозяин предыдущей усадьбы купец 3-й гильдии Т. А. Зарубин, построивший на ней также двухэтажный каменный дом. После него усадьбой последовательно владели: купец Дмитрий Яковлевич Прытков и его наследники, купец-промышленник Иван Минович Лобанов и купчиха Евгения Николаевна Платова, имевшая на ул. Глухой механический и чугунолитейный завод (в советское время — завод дезхимоборудования). В начале XX века здесь находились модно-галантерейные магазины: Н. Н. Масловой, перебравшийся затем в соседний дом (№ 66), и А. С. Бартемьевой, перешедший со всем товаром в 1914 году к Товариществу «Н. Орлов и К°». Дом № 66 (фото 52. второй дом справа) еще в начале 1870-х годов его владелицей — цеховой Авдотьей Ивановной Некрасовой — сдавался в арендное содержание под гостиницу разным лицам: временно-отпускному рядовому П. К. Карпову, инсарскому мещанину Д. Л. Погодину, отставному фельдфебелю Е. П. Бакунину. Ту же традицию продолжила в конце 70-х — начале 80-х годов и его новая хозяйка — мещанка Ольга Михеевна Бобылева, сперва сдавая его временному купцу Н. А. Мартынову, а в 1882 году устроив в своем доме собственную гостиницу. Конечно, соседство ее с Нижней гостиницей Варенцова уготовало ей довольно-таки второстепенную роль, да и сам перечень заведующих гостиницами говорит о ее в общем-то низком пошибе, но близость ее к Базарной площади все равно способствовала привлечению публики, желающей провести ночь не на постоялом дворе, а в более, хоть и не намного, респектабельном заведении. В начале 80-х годов усадьбу купила купеческая жена Акулина Алексеевна Карпова, а в 1903 году по наследству перешло к ее детям. В своем доме Карповы открыли мебельный, а затем посудно-ламповый магазин. Тут до 1909 года находился галантерейный магазин Н. Н. Масловой, а с 1902 года во дворе, в павильоне, — фотозавод Павла Петровича Волкова. В 1916 году владельцем усадьбы стал богатейший промышленник потомственный почетный гражданин Александр Васильевич Асеев.
Ему же принадлежали и два следующих здания, первое из которых (№ 68, фото 52, справа) досталось ему в 1901 году от купца Дмитрия Ларионовича Погодина, а тому, с братом Василием, — от известного пензенского благотворителя Федора Егоровича Швецова, купившего долго до того дом напротив, известный нам более как дом Барсукова (№ 69). Дом № 70 (фото 53), который сейчас по расположенному там отделу внутренних дел Ленинского района г. Пензы (прим.админ.: с марта 2011 г. — отдел полиции № 1 управления МВД России по г. Пензе), имеющему административный адрес ул. Московская, 72, ошибочно считаемый этим последним номером, был куплен А. В. Асеевым, а раньше — в 1897 году у купеческого сына Александра Григорьевича Медведева, а тому перешел по разделительному акту с братьями и матерью Еленой Петровной, дочерью умершего купца Григория Ефремовича Медведева — владельца домов № 9 и № 45 по ул. Московской. Как мы видим на фотографии, в этом здании находилась гостиница «Эрмитаж», которую в 1910-х годах, как и гостиницу «Метрополь», содержал купец Ц. Ф. Садовский. В гостинице на втором этаже со стороны, обращенной на ул. Московскую, располагался ресторан. Если посмотреть рекламные объявления в газетах того времени этот ресторан преподносился как «семейный», что ________________________44 ассоциируется с возможностью культурно посидеть в нем, так сказать, по-семейному. Какие же развлечения предлагали там посетителям?
«Новые дебюты интернациональной субретки Люссет, знаменитой танцовщицы петербургских варьете Огиевской, шансонетки Казабианки, субретки Люси, новый жанр шансонетки Хризантен, неподражаемый венгерский дуэт Илькай, любимицы публики Гриневской, исполнительницы русских песен и танцовщицы Ланге, субретки Польской и много других». Субретки, шансонетки... Что-то эдакое игривое и пошловатое, характерное для кафе-шантанов. Именно так его публика между собой и называла. Царившую в нем атмосферу хорошо описал А. Б. Мариенгоф, которого в воспитательных целях сводил туда однажды его отец: «Наш пензенский кафе-шантан носил гордое имя «Эрмитаж». Помещался он на Московской, в том же квартале, что и Бюро похоронных процессий. Половина двенадцатого. Мы сидели за столиком в общей зале, забрызганной розовым светом электрических «лампионов», как пензяки называли тюльпановые люстры. В углах стояли раскидистые, мохнатые пальмы, такие же как в буфетах первого класса на больших вокзалах. Но не пыльные. Стены были оклеены французскими обоями в голых улыбающихся богинях с лирами, гирляндами цветов вокруг шеи и какими-то райскими птицами на круглых плечах. Все богини как по команде стыдливо прикрывали левыми ручками то, что полагалось прикрывать после изгнания из рая. Зал заполняли офицеры, преимущественно Приморского драгунского полка, черноземные помещики, купцы и «свободная профессия» — так величал простой люд врачей и адвокатов. Немногие явились с женами в вечерних платьях провинциального покроя. Отец заказал бутылочку «Луи Редера». Во время войны был сухой закон, и шампанское нам подали в большом чайнике, как Кнурову и Вожеватову в «Бесприданнице». Я был торжественно-напряженным и чувствовал себя как в церкви на заутрене в светло-Христово воскресенье. Тучный тапер, с лицом, похожим на старый ротный барабан, яростно ударил подагрическими пальцами по клавишам фортепьяно. Сейчас же на сцену выпорхнула шансонетка. На ней была гимназическая коричневая форма до голых пупырчатых коленок, белый фартучек, белый стоячий воротничок, белые манжеты. Вдоль спины болтались распущенные рыжие косы с голубыми бантиками. Я маленькая Лизка, И она полусогнутым «светским» мизинчиком показала на громадного жирного купца в просторном пиджаке, потом на усатого пожилого помещика с многолетним загаром до половины лба, потом на длинного лысого ротмистра в желтых кантах Приморского драгунского полка. Обучалась я прилежно Вот, вот, вот—мои учителя! ________________________45 И стала высоко задирать ноги, показывая голубые подвязки и белые полотняные панталоны, обшитые дешевыми кружевцами. У «гимназистки» было грубо раскрашено лицо: щеки — красным, веки и брови — черным, нос — белилами. От этого она показалась мне уродливой и старой, то есть лет тридцати. — Папа, как ты думаешь, сколько ей лет? — Восемнадцать, девятнадцать... А что? —Так. Мне стало грустно за «гимназистку». <...>. Я скрипочку имею, пищала с подмостков уже другая шансонетка — толстогрудая. толстоногая, в юбочке, как летний зонтик. Она также, как «гимназистка», была грубо раскрашена: щеки — красным, брови и веки — черным, нос, похожий на первую молодую картошечк, — белилами. Я брезгливо заморщился. — Тебе не нравится? — поинтересовался отец. — А что тут может нравиться? Бездарно, безвкусно! — хмуро ответил я» (25). Но не с одними только пошленькими выступлениями шансонеток связано это здание. В нем имело место действо и более серьезного порядка, 14 февраля 1892 года, когда усадьбой владела еще Е. П. Медведева с детьми, любителями драматического искусства в ее доме была поставлена комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума». Роль Репетилова исполнил восемнадцатилетний Всеволод (еще, до принятия православия, Карл) Эмильевич Мейерхольд, хорошую игру которого, как и успех всего спектакля в целом, отметили «Пензенские губернские ведомости».
Если посмотреть на более раннюю фотографию этого здания (фото 54), то можно увидеть, что его облик несколько отличался от того, когда в нем находилась гостиница «Эрмитаж»: вместо третьего этажа у него был еще только мезонин. Именно так выглядела Нижняя гостиница потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова, продавшего ее в 1887 году наследникам Г. Е. Медведева. В то время это была самая большая и самая известная гостиница в нижней части города. В 1870-х годах ее содержали, как и Верхнюю гостиницу Варенцова, дети владельца — Николай и Константин Григорьевичи, но после того, как их торговый дом обанкротился, гостиница была сдана в аренду вначале Илье Антоновичу Разсохину, а с марта 1879 года — Николаю Ивановичу Попову, который заново отделал, оснастил ресторан музыкальной машиной оркестрионом с периодически меняющимися валами завел обычай продажи блинов со свежей зернистой икрой, отвел специальное помещение для лошадей экипажей и отдельную кухню для кучеров, в общем сделал все, чтобы отбоя от посетителей не было. ________________________46 Это здание, также как и расположенный на другой стороне дом Барсукова, можно было бы считать и последним на дореволюционной улице Московской — дальше шла уже Базарная площадь, застроенная деревянными и каменными лавками, лабазами, амбарами, корпусами и даже обывательскими домами. Хотя, собственно, базарной площадь все же воспринималась за речкой Шелаховкой, протекавшей в створе нынешних улиц Пушкина-Славы, по крайней мере, пока ее не запрятали в трубу, и занимала она огромное пространство между теперешними улицами Гладкова и Куприна, вдоль речки Шелаховки до впадения ее в р. Пензу и к северу — до ул. Бакунина. В зависимости от предлагаемого товара Базарная площадь делилась на Хлебную (в районе ул. Гладкова), собственно Базарную (от ул. Володарского до ул. Кирова, включая площадь Ленина), Зеленую (район пересечения ул. Кирова и ул. Славы), Сенную (рядом с ул. Куприна) и Щепную (часть улиц Сборной, Славы и Набережной р. Пензы) площади. Поэтому два оставшиеся дома, расположенные с отступом вглубь от красной линии улицы, — № 72 и № 74 мы также отнесем к Московской, а не к площади. Усадьба под № 72 очень небольшая, когда-то она также принадлежала Г. Е. Варенцову, продавшему ее в середине 60-х годов будущей купчихе Марье Петровне Громоздковой, которая построила на ней году в 1912-м двухэтажный дом (частично видимый на фото 55, слева) и продала ее перед революцией купчихе Александре Ивановне Маслянниковой. Следующая усадьба (№ 74), растянувшаяся вдоль Базарной площади до ул. Лекарской, дает повод поговорить о ней подольше. Первоначально на ее месте было несколько усадеб, которые постепенно прибрал к рукам городской голова купец 1-й гильдии Петр Петрович Похолков. Став со своей матерью единоличными владельцами одной большой усадьбы, он чуть ли не по всему периметру, оставив лишь небольшой двор по ул. Лекарской, решил возвести двухэтажный каменный дом, утвердив на него проект в строительном отделении губернского правления в 1870 году (фото 55). Тут умирает его мать, и он, как единственный наследник, получает право распоряжаться всем имуществом, заключавшимся кроме этой усадьбы еще в доме на Старо-Кузнечной (Суворова) улице, нескольких лавках с товаром на Базарной площади и в приличном денежном капитале. Тут у кого хочешь закружится голова, пусть она даже и «городская». Именно это и случилось с П. П. Похолковым. На радостях он отказался даже получать жалованье за свою высокую должность и развернулся на широкую ногу: стал устраивать у себя богатые приемы, завел хороший экипаж для выезда, отстроил дом, потратив на него не менее 100 тысяч рублей, купил своей жене мельницу около Всесвятской церкви (как знал, что придется коротать там свои дни, когда всего лишится), обустроил ее и открыл при ней конный завод и, естественно, в заботах за всем этим забросил свои торговые дела. Но, к его чести сказать, он не только сосредоточился на своей роскошной жизни, но и занялся благотворительностью: устраивал общественные обеды для малоимущих, делал крупные пожертвования разным благотворительным учреждениям и т. д. Он приобрел новый дом для Александрийского приюта, попечительницей которого была его жена Александра Григорьевна; стал ежемесячно жертвовать по пять пудов пшеничной муки (то есть 60 пудов в год) для бедных девочек — воспитанниц женской ремесленной школы; нанял на свой счет конюшню для случки казенных жеребцов. Наконец, устроил на Базарной площади ________________________47 народную чайную, взятую на содержание Фристетом, о котором мы уже говорили. Есть пространное описание этой чайной, сделанное писателем и театральным критиком Н. Ф. Юшковым, посетившим 13 июня 1876 года Пензу во время своего путешествия по Поволжью: «Открыта чайная 11 апреля настоящего года купцом Фристетом, которому городской голова Похолков отдал безвозмездно дом для столовой и чайной на Базарной площади, а дума ничего не берет с него за право торговли в заведении. Господин губернатор выписал для заведения на свой счет орган. Все это, а также и другого рода поддержку Фристет получил с тем, чтобы постоянно и недорого отпускать хороший стол и чай за низкую плату. Столовая помещается в небольшом домике, в ней — одна большая комната, где стоит несколько столов: одни покрыты клеенкой, а другие просто досчатые, без клеенки и без белья. Рядом с этой комнатой — кухня и маленькая комнатка для надзирательницы. Есть и еще какое-то отделение возле кухни, насколько мне помнится. Стены столовой украшены картинками из русской истории и Священного Писания, тут же прибита и такса кушаньям и напиткам. Кстати скажу, что вывеска заведения представляет сидящую за самоваром целую группу мужиков и баб в самых ярких рубахах и сарафанах, а кругом надпись: «Милости просим чайку покушать и музыку послушать». Смотрительница получает в месяц 10 р. жалованья, кухарка — 5 р., и два лакея, из которых один получает 6 р., а другой 5 р. в месяц. Заведение посещается усердно, особенно по праздникам и базарным дням — по понедельникам и пятницам. Заходят в нее больше мужики и мещане-торговцы. В первый месяц по открытии было взято здесь 2678 пар чая. Количество же взятых обедов и порций смотрительница мне не могла сообщить. Столовая бывает открыта от 5 ч. утра до 12 ч. ночи. На порцию чая дается 2 кусочка сахару и 1 заварка чаю, затем подливается сколько угодно горячей воды. Порции чая отпускаются в чайниках, как это делается в трактирах и на пароходах. Самоваров не подается. Если же чай требуется стаканами, то на стакан дается 1 кусок сахару. Хлеба к чаю не полагается, а равно и молока. Нередко пришедшие выпить чаю приносят с собой и белый хлеб, что, конечно, им не запрещается. На обед щи отпускаются в глубоких тарелках, соответствующих по вместимости, вероятно, полугора обыкновенным глубоким тарелкам. Говядина в Пензе стоит от 7 до 12 коп. за фунт, для столовой она берется именно по 7 коп. В заключение приведу таксу кушаний и напитков, но ранее замечу, что, по словам смотрительницы, столовая идет в убыток, а чайная дает хорошую прибыль. Цены на съестные припасы и напитки: 1 стакан чаю — 2 коп., 1 порция чаю — 5 коп., 1 бутылка кислых щей — 7 коп., сельтерской воды — 9 коп., лимонаду — 13 коп., фруктовой воды — 13 коп., 1 стакан разных фруктовых вод — 5 коп., 1 порция щей без говядины — 5 коп., с говядиной — 8 коп., 1 порция рыбных щей без рыбы — 5 коп., с рыбой — 8 коп., пирог с говядиной — 5 коп., с рыбой — 5 коп. Обед в 20 коп.: 1) студень холодный, 4) стакан квасу. Но карточка эта далеко не выполняется. Так, ни фруктовой воды стаканами, ни студня холодного, ни квасу из столовой получить нельзя. Причина та, что при заведении нет вовсе погреба. Песни, которые играются на органе: №1 №2 1. Боже. Царя храни. 1. Матушка-голубушка. В заключение не могу не сказать, что это учреждение, видимо, клонится к упадку. А жаль — все же оно могло быть полезным городу» (26). Однако вернемся к Похолкову. Уже в 1875 году он вынужден был сдать в аренду помещение в своем доме под аптеку провизору Нисону Марковичу Иогихесу, а следом заложить и сам дом купцу Антону Андреевичу Андрееву за 30 000 рублей, надеясь вскоре рассчитаться с заимодавцем. Но следующий, черный для пензенских купцов, 1876 год, год всеобщего затишья торговли, подрезал, как говорится, его под самый корень. Осенью в Пензе прокатилась волна банкротств, вплоть до заключения несостоятельных должников под стражу. Похолков, опасаясь такой же участи и решив расплатиться хотя бы пока с первоочередными дожами, отдал свой дом купцу Э. Ф. Мейергольду под размещение в нем водочного завода, а также сдал в арендное содержание и свои лавки на базаре. Чтобы оттянуть надвигающуюся развязку, он даже как-то ухитрился повторно заложить один и тот же свой дом, на этот раз купцу Г. Е. Варенцову. Но все было тщетно. Долгов накопилось слишком много — более 200 тысяч рублей. Оставалось одно — исчезнуть, что он и сделал в январе 1877 года, скрывшись за границей. На что же он собирался там жить? Вернее, вопрос для него должен был стоять по-другому: как быстро разбогатеть, чтобы вернуться домой и рассчитаться с долгами? Ответ для отчаявшегося человека, оказавшегося в данной ситуации, как правило, один: попытаться выиграть деньги в рулетку или во что-нибудь подобное. На это, по-видимому, и надеялся П. П. Похолков, уехав в Монако, где в Монте-Карло еще в 1861 году французом Морисом Бланом было открыто первое казино, превратившееся со временем в целый комплекс игорных домов. Но, увы, судьба уготовила ему испить всю чашу унижений до дна. Оставшись совсем без средств к существованию, Похолков был вынужден уже в следующем году возвратиться в Пензу, где его сразу же поместили в тюрьму, а все его имущество пошло с молотка на уплату долгов. 2 декабря 1878 года его огромную усадьбу на ул. Московской купил Э. Ф. Мейергольд, бывший же ее хозяин был признан «должником несостоятельным неосторожным», то есть действующим не по злому умыслу, и после освобождения из-под стражи поселился на мельнице своей жены около Всесвятской рощи. ________________________48 Итак, именно здесь был спирто-водочный завод Эмиля Федоровича Мейергольда, выпускавший знаменитую «Углевку». Вот, чтобы мы увидели, если бы зашли во двор через проезд со стороны Московской либо с Лекарской, от дома, в котором жила семья Всеволода Эмильевича Мейерхольда и где сейчас располагается музей сценического искусства его имени: «Во дворе громадные цистерны периодически наполнялись спиртом, порожние бочки от спирта, ящики и корзины. В больших деревянных колодах большими мельничными жерновами примитивно мнется вишня, черная смородина, малина для наливок. Слышен шум, звенит стеклянная посуда, которую моют в металлических бассейнах, гремят машины, закупоривающие бутылки, стучит машина парового отделения» (27). Кто бы знал, что с этого двора вскоре отправится в мир большого искусства Всеволод Эмильевич Мейерхольд, выдающийся режиссер-новатор, творчество которого составило в театре целую эпоху — эпоху Мейерхольда. 19 февраля 1892 года Э. Ф. Мейергольд умер, и через семь лет его вдове, Альвине Даниловне, пришлось продать здание завода на уплату долгов. Вначале его купила крестьянка (!) Пелагея Григорьевна Фирсова, но уже в следующем году перепродала дом купцу Николаю Матвеевичу Тихонову, которым и владел им до самой революции. В его ломе разместилась открытая в 1902 году 2-я женская гимназия. Однако, несмотря на кажущуюся величину здания, для учебного заведения оно оказалось тесноватым — как-никак в гимназии к 1 января 1910 года насчитывалось 567 учениц. Да и планировка здания была мало приспособлена для учебного процесса: отсутствовали рекреационный и гимнастический залы, не хватало помещений под физический, естественно-исторический кабинеты, комнаты для рукоделия и рисования, многие классы были проходными. Поэтому в 1910 году городская дума отвела на Большой Кочетовке (ул. Плеханова) 1859,4 кв. саж. для строительства нового гимназического здания, но оно так и не было построено, и гимназия осталась в доме Тихонова. В это время кроме гимназии в здании все так же находилась аптека, сменившая, правда, хозяина: ей заведовал уже Федор Петрович Маркузон, оставшийся на своем месте и после ее национализации. При аптеке существовал завод искусственных минеральных, фруктовых и ягодных вод и была открыта частная лечебница для приходящих больных, которые могли получить в ней за 50 коп. квалифицированный совет по любой болезни. Эта аптека до сих пор размешается в том же помещении, что и раньше. Другую часть первого этажа с ул. Московской снимало Торгово-промышленное товарищество «А. Г. Просвиркин и Ко», занимавшееся реализацией сельскохозяйственных орудий и машин, велосипедов, мотоцкклетов и стройматериалов, а также сантехническим обустройством квартир. Со стороны Базарной площади в доме помешались торговые лавки.
Теперь вернемся по ул. Московской назад — до перекрестка к перейдем на другую сторону. На углу, там, где сейчас строится выставочный зал (прим.админ.: В отстроенном здании вместо выставочного зала ныне размещается ТЦ «Арбат»), стоял дом, который мы помним еще по располагавшемуся в нем гастроному — самому, пожалуй, крупному в то время в Пензе и, соответственно, самому популярному. В народе этот магазин назывался по имени Кузьмина — бывшего владельца не менее популярной кондитерской-булочной, размещавшейся в этом здании до революции. Василий Иванович Кузьмин, без преувеличения, кормил свежевыпеченным хлебом всю Пензу: кроме центральной булочной, ________________________49 находившейся на углу Московской и Рождественской в доме его матери Александры Тимофеевны (№ 57, фото 56), у него имелось еще три отделения булочной — на В. Покровской (Калинина), Селиверстовской (низ Московской) и на верху ул. Московской — в доме Вакуленко. Причем, что следует отметить, все сорта хлеба выпекались шесть (!) раз в день. Наибольший расцвет дела у В. И. Кузьмина наступил после того, как он в 1909 году организовал с купцом Василием Алексеевичем Чихиревым торговый дом, открывший 27 апреля 1910 года свой пятый магазин — в доме Якушевой на углу Селиверстовской и Предтеченской. Со временем в правление Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев» вошли и владельцы других булочных — В. В. Матвеев и Е. И. Мясникова. Ассортимент предлагаемых булочных и кондитерских изделий постоянно публиковался в местной газете. Боюсь утомить читателя, но не могу удержаться, чтобы не дать несколько таких объявлений: «Механическая кондитерская и булочная * * * «Механическая кондитерская и булочная Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев в Пензе» извещает гг. уважаемых покупателей, что к 17 сентября принимаются заказы на торты, карты, мазурки, рога изобилия, блейт-кухен, штрезель-кухен, разные кондитерские и булочные изделия, а также будет изготовлен большой выбор тортов, конфект, печений, пирожного и сухарей. Получен большой выбор бонбоньерок и разных фантазий. Новости: торт Крем-рояль, торт Паон, торт Гейша, торт Анго, торт Царица. Новость для шоколада и кофе: Испанский хлеб на 5 персон — 75 коп. * * * «<...> к 24 декабря 1913 года, к празднику Рождества Христова, будет изготовлено в большом выборе: шоколадные конфекты, чайное печение, пирожное, сухари разных сортов, мадлены, альдеич, савора, кексы Французский, Пунш, Дерби, торта, карты, мазурки, штрезель-кухен, блейт-кухен, детские тортики — 35 коп. 1 шт., шоколад с орехами — 50 коп. 1 фунт, шоколад с вафлями — 50 коп. 1 фунт. Новости: Вифлиемский хлеб — 50 коп. 1 шт. ________________________50 Читать далее
Одно прочтение этих названий, часть из которых сейчас нам совершенно непонятна, уже наполняет рот слюной. Что же говорить о чувствах, охватывающих прохожих от созерцания красочных рекламных щитов, заполнявших все свободное пространство на кондитерской и булочной Кузьмина не только между окон первого этажа, но и под ними. Тут уж мало кто мог спокойно пройти мимо и обязательно сворачивал в гостеприимно открытую дверь магазина. Зайдем и мы туда и увидим (фото 57) по бокам мастерски выполненные витрины, заполненные всевозможными сластями, а посередине — ряд столиков, для самых нетерпеливых, кто не может справиться с искушением здесь же отведать купленное лакомство. Да, жаль магазина. Как проигрывает по сравнению с ним «Снежок», ставший, по сути дела, преемником магазина Кузьмина. Жаль и соседнего дома (№ 59, фото 58) купеческой вдовы Надежды Петровны Молочниковой, в котором в 1910-х годах помещались Волжско-Камский коммерческий банк, типолитография Е. М. Грушецкой, перешедшая затем к А. Д. Стрыгину, «Новый русский магазин» готового платья И. М. Прозорова и ювелирно-часовой магазин А. С. Кроль. В 70-х — 80-х годах XIX века он принадлежал в течение десяти лет мещанке Анфисе Ильиничне Лычевой, содержащей в нем номера и собственный магазин по продаже фарфора, фаянса и хрусталя.
Очень часто люди, занимающиеся торговлей, продают не просто какой-то товар, а тот, к которому питают особую слабость. По-видимому, это в полной мере можно отнести и к А. И. Лычевой. Кому из нас не знакомы хрупкая красота тончайшего фарфора, белизна и основательность фаянсовой посуды, легкое позвякивание сверкающих всеми своими гранями хрустальных бокалов? Кто из нас не любовался хорошей посудой, удачно совмещающей в себе обе функции: утилитарную и чисто декоративную? И если первая из них, как правило, проявляется лишь в редкие дни застолий, то вторая — ежеминутно: не зря ведь у нас такое распространение получили серванты, а затем и стенки, остекленные полки которых уподобляются витринам не столько магазинов, сколько художественных музеев, как бы вошедших в наш опрощенный, до сих пор так и не обустроенный в соответствии с велением времени быт. Конечно, постепенно мы привыкаем к своей посуде, и она уже не вызывает у нас тех чувств, какие мы испытывали вначале, когда покупали ее. Но попытаемся вспомнить свое первое трепетное прикосновение к ней и представим, что у нас есть редкая возможность ежедневно ощущать себя обладателем чего-то необыкновенного и вместе с тем хрупкого, требующего к себе в равной степени любовного и бережного обращения; тогда мы, наверное, поймем, что чувствовала А. И. Лычева, расставляя на полках своего магазина полученный товар, и нас уже не удивит, что именно в ее номерах в 1881 году мастером художественного стеклянного производства демонстрировалась уникальная технология прядения и тканья из стекла, а вернее, из выделываемых им тончайших стеклянных нитей, на глазах изумленной публики превращающихся в салфетки и ковры, которые тут же можно было и приобрести. Между Лычевой и Молочниковой, с 1885 по 1893 год, усадьбой владел потомственный почетный гражданин Петр Алексеевич Сергеев — представитель известной торгово-промышленной династии, внук основателя писчебумажной фабрики в Пензе (теперешнее акционерное общество «Маяк», бывшая фабрика «Маяк Революции»), проданной им суконному магнату А. В. Асееву. Дом № 61 (фото 59), как и следующий, располагался на усадьбе, принадлежавшей с конца 80-х годов и до 1911 года Ивану Осиповичу Лушникову, а затем — еврейской купеческой семье из Могилевской губернии по фамилии Кроль. В доме Лушникова (в каком именно неизвестно) на рубеже веков располагались: отделение аптекарского магазина В. С. Эпштейна, проданное им другому лицу в 1910 году; ________________________52 есть оба здания фактически слились в одно, получившее этот самый 63-й номер, в то время как он должен принадлежать лишь одной его правой части, а левая, соответственно, иметь № 65. Этим последним домом с 70-х годов владели наследники купца Федора Ивановича Финогеева, открывшие в нем москательный магазин. Как мы помним, им принадлежал на ул. Московской также и дом № 11.
Вот мы и подошли к последнему дому (№ 69, фото 62), известному как магазин Барсукова. Это второй в истории Пензы магазин, не считая кузьминского, который вплоть до сегодняшних дней носит название своего бывшего, дореволюционного владельца. Только не надо простирать это название слишком далеко: здание было куплено Александрой Андреевной Барсуковой, женой Сергея Павловича Барсукова, открывшего в нем мануфактурный магазин, лишь в 1898 году. До того хозяйкой усадьбы была вдова купца Марья Егоровна Базерова, получившая се по наследству после смерти купца 1-й гильдии городского головы Федора Егоровича Швецова, умершего от тифа в 1882 году. Ф. Е. Швецов — фигура весьма значительная на ниве пензенской благотворительности. Вот только несколько штрихов его деятельности на этом поприще: 19 ноября 1878 года при городской Александровской богадельне было открыто дополнительное отделение на 30 коек, мебель, посуду, одежду и белье для него предоставил член совета богадельни Ф. Е. Швецов: в 1880 году он, являясь председателем Общества вспомоществования бедным жителям Пензы, устроил склад для продажи муки по дешевым ценам и взял на себя переоборудование народной чайной под пекарню, выделив на это 1000 рублей: в том же году он отдал под размещение 5-го городского приходского училища свой дом на Московской улице. Но самым значительным его вкладом, сделанным для общественной пользы, являлось пожертвование им купленной незадолго до своей смерти усадьбы на углу Дворянской и Никольской для открытия ремесленной школы для мальчиков из бедных семей, названной его именем, а также корпуса лавок на Базарной площади и значительного капитала Александрийскому детскому приюту, директором которого он был. В доме Ф. Е. Швецова на ул. Московскойв 70-х годах размещались его магазин, агентство Московского земельного банка и контора Российского общества морского, речного, сухопутного страхования и транспортирования кладей. А при Барсуковых в доме, кроме их магазина, в разное время находились московский чайный магазин Василия Перлова с сыновьями, Торгово-промышленный банк, представительство компании «Зин- ________________________53
гер» и магазин мебели и зеркал. Прежде чем нам ступить на Базарную площадь, оглянемся назад (фото 63). Вот она — улица Московская, средоточие деловой жизни города. Как стрела уходит она вверх и заканчивается у собора, напоминающего, что, сколько бы мы не пребывали в суете мирской, все это преходяще и рано или поздно каждый из нас предстанет перед вечностью, чтобы ответить — готов ли он войти туда. И может не случайно на каждой базарной площади обязательно есть церковь — нет-нет, а и вспомнит Бога торговец в погоне за барышом, да и уступит цену, и устыдится выставлять гнилой товар на продажу, своей же душе во благо, и не забудет поставить свечку и вознести благодарственную молитву за удачно проведенную торговую сделку.
На одной из старых фотографий (фото 65) мы видим на переднем плане встроенную в угол церковной ограды часовню. Такая же часовня находилась и на другом углу восточной стороны ограды, обращенной к ул. Московской. Освящение одной из них в память в Бозе почившего императора Александра II состоялось 2 апреля 1882 года. Два других угла ограды занимали флигели — для размещения церковной библиотеки, певческой, приходской богадельни, просфорни и сторожей.
Петропавловская церковь была словно тихая гавань среди бушующего моря людской суеты (фото 66). В храме размеренно текла своя жизнь — чинная, спокойная, возвышенная, за оградой же церкви стоял несмолкаемый гул, прорываемый то здесь, то там возгласами, криками, бранью. Правда, это было не всегда, а лишь в дни базаров — по понедельникам и пятницам, а раньше еще и в дни Петропавловской ярмарки, устраиваемой в конце июня — начале июля, во время Петропавловского поста, для которой впоследствии отвели специальное место, получившее название Ярмарочной площади (район привокзальной площади ст. Пенза-1). Сейчас на бывшей Базарной площади ничего не напоминает о том, что когда-то здесь кипели торговые страсти. В советское время она превратилась в административный центр города с его главными атрибутами, появившимися в 1959 году, Домом Советов и памятником Ленину, давшему и новое название площади. Попытаться представить себе базар прошлых лет, не видя его воочию, — дело безнадежное. Поэтому лучше предоставим слово Н. Прозину, оставившему описание пензенского базара таким, каким он был в 60-х годах прошлого века: «Площадь, отведенная для торга, довольно обширна, на ней находятся постройки в виде настоящих магазинов и лавок; тут есть мясные лавки, лавки для продажи муки и вообще для производства торговли хлебом. Мясные лавки достаточны чисты; здесь можно найти всех сортов говядину, разложенную очень аккуратно на столах, накрытых чистым полотном, — против этих столов выставлены бычачьи головы, языки и тому подобный товар. По окончании базара вечером здесь стаями собираются собаки, которые сбегаются сюда подбирать рога и осколки костей. Когда вы проходите мясными рядами, на противоположной стороне их вы видите ряд торговок, перед которыми так чинно расставлены орехи, сахарные стручки, яблоки, подсолнечные зерна и множество разных ________________________54
Базарная площадь ________________________55 мелочных товаров, продажа которых по всей России совершается только из их рук. Зимой, ранним утром, когда трескучий мороз обжигает руки и лицо, а густой дым, кажется, остановился неподвижно над крышами домов, картина этого ряда особенно привлекательна. Лавки с мукою довольно обширны, товар расставлен кулями, а торговцы сидят и дожидаются покупателей около входов и на самой галерее, которая тянется вдоль всего ряда этих лавок. Проходя с Лекарской улицы в мясные ряды, вы идете мимо выставки железного товара. Вам попадаются железные трубы, печи, ведра и чугун во всевозможных изделиях. Деревянная посуда и всякого рода изделия из дерева, служащие для домашнего обихода, разложены целыми грудами. В том же ряду, где сидят торговки, и в других местах базара можно всегда найти домашнюю птицу: кур, индюшек, уток, гусей и проч., и весь этот живой товар накрыт сетками и железными колпаками. Куры на нашем базаре попадаются большею частью простые русские, иногда встречаются индийской породы, которых у нас называют здесь «брахмапутрами», а также голландские. Русских кур привозят из соседних деревень и продают преимущественно для стола. Куры-«брахмапутры» отличаются большею против обыкновенных величиною — петухи этой породы чрезвычайно велики, имеют высокие и мускулистые ноги, они очень сильны, хотя далеко не такие забияки, как простой породы. Зимний холод действует на эту породу кур очень вредно, вот, вероятно, причина, почему их так трудно разводить у нас, несмотря на желание некоторых хозяев. <...>. Утки есть очень жирно откормленные, гуси также. <...>. Дичь развешена в особом месте на деревянных шестах и жердях. Здесь можно встретить преимущественно диких уток, тетеревов и рябчиков <...>.<...>. Сено расставлено возами в особом ряду. Повертывая несколько в сторону с базарной площади, вы попадаете в так называемый «толкучий ряд» (фото 67).
Здесь всегда толпится много народа и в самом деле нельзя пройти без того, чтобы или вас не толкнули, или вы. совершенно нечаянно, не толкнули другого. В толкучем ряду торгуют совершенно разнообразным товаром. В одном месте вы увидите старое платье, в другом разложены книги, из которых нередко найдется несколько дельных и очень замечательных — и все это продается за самую «сходную» цену. <...>. Нередко порядочные книги продаются на фунты. <...>. Овощи и фрукты выставляются в осенние базары в изобилии. Между яблоками различных сортов и всевозможными ягодами встречаются в известное время ананасы, хотя очень некрупные. <...>. Рыба продается преимущественно из лавок, но встречается и в возах. Кроме этого товара на базаре найдете выставленными постоянно перья, пух, мед. сало, щетину, холст. Сальные свечи, исключительно маканные, занимают на базарной площади целые лавки, но на особых столиках, как это бывает на уездных базарах, не предлагаются. Рожь, ссыпанная по амбарам, а равно и привозимая в возах, занимает большое место на нашем базаре. Хлебный рынок здесь довольно велик. Хлеб привозится исключительно из разных мест уезда. Лучшее сено, как говорят, привозится из деревни Соловцовки и окрестных с этою деревнею мест. Дрова поступают на базар точно так же из разных мест Пензенского уезда, который далеко не богат лесом. <...>. Съестные припасы, как, например, масло, яйца, молоко и т. п. продаются на базаре, выставляемые из разных окрестных сел и деревень города. Масло коровье привозится кадками; сливочное и чухонское — в меньших количествах ________________________56 Около рыбного ряда выставлены для продажи в больших клетках певчие птицы. За мясными рядами продают домашний скот: коров, телят, баранов и свиней. Лошадей продают в разных местах базарной площади, но их выводят не каждый базарный день. Между домашним скотом особых пород не встречается. Коровы продаются обыкновенной породы или черкасские; свиньи встречаются большею частию мелкие и очень редко «чудской» породы, или, как эту породу называют в просторечии, - «чуцкой». Лошади, выставляемые на базары, большею частию рабочие, но есть и для городской езды. <...>. Теперь мы обратим внимание читателей на базарные цены и на этот раз возьмем те из них, которые существуют у нас в настоящее время, так как всякому известно, что они меняются от совершенно различных обстоятельств, а равно и от самого времени года, имеющего влияние на пути сообщения, на дороги, за которыми затрудняется провоз товара и обходится по тем или другим причинам дороже для самих продавцов. Конечно, это условие общее повсюду и не принадлежит исключительно городу Пензе. Мука крупичатая — за мешок в 5 пудов 1-го сорта — 7 рублей, 2-й сорт — 5 руб., ржаная — за пуд — 32 коп., овес — за четверть — 1 руб. 70 коп., пшено — за четверть — 2 руб. 30 коп. Железо шинное — за пуд — 1 руб. 60 коп., кровельное — 2 руб. 80 коп. и 3 руб. Масло коровье — за пуд — 7 руб. 50 коп., за фунт — 20 коп., чухонское — за фунт — от 25 до 27 коп., сливочное — за фунт — 30 коп. Мясо: говядина — за пуд — 1 руб. 50 коп., за фунт—4 коп., баранина — за пуд — 1 руб. 50 коп., за фунт — 4 коп., свинина — за пуд — 1 руб. 50 коп., за фунт — 4 коп., сало топленое говяжье — за пуд — 4 руб. 50 коп., сало баранье — за пуд — 4руб. 40коп. Соль — за пуд —65коп., за фунт —2 коп. Сырые кожи коровьи — за штуку — 2 руб. 50 коп., телячьи—за штуку — 1 руб. Лесные продукты: дрова березовые — за сажень — 4 руб., дубовые — 4 руб., сосновые—3 руб., те же дрова возами: березовые — за воз средней величины — 50 коп., дубовые — 65 коп. и сосновые — 40 коп. Лен — за пуд — 5 руб. 20 коп., за фунт —15 коп. Пенька — за пуд — 80 коп. Масло конопляное — за пуд — 4 руб., шлёнская шерсть (от овцы, вывезенной Петром I из Силезии. — А. Д.) — за пуд —10 руб. Пух— за фунт — 50 коп., щетина продается на базаре большею частию и почти исключительно пучками и связками по 3 коп., по 5 коп., по 10 и т. д. <...>. Мед — за пуд — 7 руб. 50 коп., за фунт — от 15 до 17 коп. Рыба соленая: осетрина малосольная лучшая — за фунт — 18 коп. и несколько выше, севрюжина — за фунт — от 10 до 12 коп. Рыба свежая; она продается большею частию со столов: судак средней величины стоит от 30 до 40 коп., мелкая рыба продается за фунт от 12 до 13 коп., стерлядь очень некрупная — за фунт —15 коп. Курица средней величины 15 до 20 коп., индюшка средней величины — 60 коп., гусь — от 30 до 50 коп., утка — 20-30 коп. Яйца — за десяток — 10 коп. Картофель — мера — 23-30 коп., капуста нынешнею осенью продавалась за сотню самая плохая — 2 руб., несколько лучше — 3 руб. и лучшая — от 5 до 6 руб. <...>. Базары в Пензе съезжаются обыкновенно не очень рано, не ближе шести часов утра; летом, впрочем, они собираются в пять часов и даже в четыре. Съезд торговцев не всегда бывает одинаков. Летние базары по причине полевых работ, страдной поры, везде собираются значительно меньше, нежели осенние, а в особенности зимние. <...>. Зимой особенно велики и шумны базары бывают под праздник Рождества Христова и на первый день Масленицы» (28). ________________________57 Федорович Николаев, крестьяне братья Федор и Михаил Семеновичи Густовы, купецПетр Ионович Буркин и купец 2-й гильдии Порфирий Федотович Марканов. В одной из своих лавок, обращенной на ул. Московскую, Тихонов разместил бакалейный магазин, а другую сдал купцу 2-й гильдии Ивану Николаевичу Мартынову, открывшему в ней торговлю рыбой — осетрами, дунайской сельдью, белорыбицей, балыками, паюсной и зернистой икрой, а также тамбовскими и моршанскими окороками, сливочным и топленым маслом. Николаев также торговал рыбой, Густовы — рыбой и грибами, Буркин содержал бакалейный магазин, а Марканов, по-видимому, продавал здесь продукцию со своей паровой мукомольной мельницы, располагавшейся на Хлебной площади. Ассортимент товара в лавках не был постоянными, конкуренция заставляла все время искать предпринимательского счастья, поэтому Николаев, наряду с рыбой, одно время имел грибную торговлю, Тихонов, кроме бакалейной, — винную, а Буркин — хлебную.
Недалеко от мясного пассажа, на углу Московской и Предтеченской, находились мясная площадка и скотопригонный двор, на месте которых накануне 50-летнего юбилея освобождения крестьян от крепостной зависимости решено было начать строительство Народного дома имени Императора Александра II. В августе 1910 года городская дума объявила конкурс на выработку проекта, а уже в ноябре подвела его итоги. Победителем конкурса стал гражданский инженер из Вологды Алексей Евгеньевич Яковлев, которому и было поручено после соответствующей доработки проекта строительство Народного дома. Работы начались летом 1912 года, до зимы был выложен фундамент и начато возведение стен. В следующем году закончили кладку стен и сделали крышу. На дальнейшее средств не хватило, поэтому в начале 1914 года городской думе пришлось занять 100 тысяч рублей для продолжения работ у пензенского купца Алексея Григорьевича Кузнецова. Однако летом того же года началась 1-я мировая война и темпы строительства замедлились. Более того, во внутренние губернии России, в том числе и Пензенскую, хлынули толпы беженцев, и для их размещения в Пензе неоднократно поднимался вопрос о реквизиции еще недостроенного здания Народного дома. Но здесь дума осталась непреклонной, прекрасно понимая, во что превратилась бы великолепная внутренняя отделка здания, разместив нем тысячу беженцев на неопределенное время, не говоря уж о том, что достаточно одной неосторожно брошенной спички и... Все же, несмотря на военное положение, внутренние работы, хоть и медленно, но продвигались и к концу 1915 года были в основном закончены. 20 сентября 1916 года Народный дом имени Императора Александра II, взятый в аренду Пензенским драматическим кружком им. В. Г. Белинского, распахнул свои двери. Первый в этом здании театральный сезон начался по сложившейся в драмкружке традиции комедией А. Островского «Бедность не порок». Итак, в Пензе появилось здание, по своим размерам претендующее играть активную роль в формировании архитектурного облика нижней части города, где до него уже сложился комплекс домов, испытавших на себе влияние «русского» стиля (фото 70). Что же предложил нам 29-летний А. Е. Яковлев, недавний выпускник Пе-
________________________58 петербургского института гражданских инженеров? Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы напомнить о том, как его проект «укоренялся» на пензенской почве. Выбранный из восьми представленных на конкурс проектов, он, тем не менее, получил лишь вторую премию, поскольку ни один из них не отвечал всем поставленным требованиям. Да и то вопрос решился большинством в один голос — пять против четырех, с особым, кроме того, мнением гласного думы Н. Н. Мещерякова — «о невозможности постройки театра по этому проекту из-за его существенных недостатков». Посланный в Техническо-строительный комитет МВД на утверждение, он был возвращен назад с отметкой, что «фасад неизящен и имеет весьма беспокойный вид и в общем проект вовсе не разработан и подлежит пересоставлению с устранением вышеуказанных недостатков».
Только после соответствующей доработки комитет признал его удовлетворительным. Трудно сказать, насколько внесенные автором изменения коснулись фасада. Во всяком случае, судя по его воплощенному образцу, изящества в нем не особенно прибавилось. «Пензенские губернские ведомости», неизвестно с чьей подачи, охарактеризовали архитектору будущего Народного дома как «красивый стиль модернизированного ренессанса». Не знаю уж, что подразумевалось под этим не существующим в природе стилем, может, сам проект и давал какие-то трудно поддающиеся определению ассоциации, но вряд ли в построенном здании можно найти какое-либо, даже весьма отдаленное, подобие ренессанса (фото 71). Скорее уж, это предельно рационализированная ветвь модерна, задолго ________________________59 предвосхитившая появление консщуктивизма и функционализма. Отдавая дань новаторству автора, следует все же заметить, что здание не стало значительным произведением архитектуры, способным связать в единый ансамбль окружающую застройку. Оно как было с самого начала чужеродным элементом, так и продолжает оставаться, несмотря на все попытки его реконструкции (фото 72, 73). «одним из слагаемых общей суммы назревшей трагедии» — самоубийства поэта. Не счесть всех знаменитостей, которые выступали на сцене Народного дома и Пензенского областного драматического театра: П. Н. Орленев и В. Н. Давыдов, И. С. Козловский и С. Я. Лемешев, Л. О. Утесов и М. И. Жаров и многие-многие другие, заслуженные и народные, приезжие и свои, родные, навсегда оставившие частицу своей души в наших сердцах. Прежде чем продолжить свой путь, заметим, что до революции часть улицы Московской, начиная от Предтеченской и дальше, называлась Селиверстовской — в честь пензенского губернатора Николая Дмитриевича Селиверстова, пожертвовавшего Пензе капитал, на который было основано Пензенское художественное училище, и свою коллекцию картин и гравюр, положившую начало Пензенской картинной галереи. Это переименование произошло, по-видимому, в 1868 году, когда 34 улицы Пензы получили новые названия. В 1874 году проведенная железная дорога разделила ул. Селиверстовскую на две части, и та, что оказалась отрезанной, после революции стала улицей Каракозова. Самым лучшим на ул. Селиверстовской был, несомненно, дом купца Александра Афанасьевича Якушева (№ 91, фото 75). Глядя на это красивое трехэтажное здание, занимаемое сейчас гостиницей «Сура» (прим.админ.: В настоящее время это здание занимает торговый центр «Гостинный двор»), трудно даже предположить, что оно состоит из двух, построенных вразнос время, частей, которые настолько выдержаны в едином стиле, что создают цельный архитектурный облик. И только внимательный взгляд со стороны ул. Бакунина может заметить некоторые различия в деталях левой и правой частей здания, свидетельствующие о поэтапном его строительстве, и уловить незримую границу, проходящую между гастроном и кинотеатром «Искра». В конце ХIХ века на этом месте находились три небольшие усадьбы. Угловая и примыкавшая к ней по ул. Предтеченской принадлежали купцу 2-й гильдии Федору Ивановичу Ершову, а соседняя по ул. Селиверстовской — крестьянину Петру Афанасьевичу Гурову. В 1894 году первые две усадьбы приобретает А. А. Якушев, а через два года к нему поступает и третья усадьба, перешедшая к тому времени к мещанину Александру Антоновичу Миронову. Таким образом, Якушев становится единоличным владельцем всей территории, на которой сейчас располагается трехэтажное здание гостиницы «Сура». В 1899 году стоявший на углу двухэтажный дом, где еще при Ф. И. Ершове существовала гостиница, был надстроен третьим этажом, и в нем со следующего года открылись 10 номеров для приезжих. К этому времени на усадьбе по ул. Предтеченской вместо бывших там ранее деревянных домов уже были построены двухэтажные каменные здания. Может быть, здесь до сих пор так и находились бы разномасштабные постройки и не появился бы тот огромный дом, ставший украшением города, какой мы сейчас видим на этом месте, если бы не пожар, оставивший от них одни лишь стены. Страшным выдалось для Пензы лето 1901 года. Начавшиеся 27 июля пожары из-за сильной засухи, ветра и скученности построек не прекращались до 10 августа, оставляя после себя обгоревшие руины домов, слезы и причитания жителей, лишавшихся при этом не только крова и всего имущества, но даже порой и всех средств к существованию. Лишь за одну неделю в Пензе произошло 12 пожаров, которыми было уничтожено 388 домовладений, а также земское арестантское помещение, камера городского судьи 2-го участка, помещение пожарных служителей и обоза при 3-й полицейской ________________________60 Читать далее части города, железнодорожное училище, казарма 3-й роты Инсарского батальона, римско-католический молитвенный дом, четыре трактира, три винных казенных и четыре чайных лавки, один винный погреб, народная столовая, три городских приходских училища, библиотека им. К. Д. Ушинского, солодовенный и два свечных завода, мукомольная мельница и две круподранки. При этом убытки исчислялись в 2,5 млн. рублей. Самый сильный пожар вспыхнул около трех часов дня 31 июля на Старо-Кузнечной улице (ныне ул. Суворова) во дворе мещанки Смирновой. От страшного ветра, перешедшего в бурю, огонь с неимоверной быстротой разнесло как по Старо-Кузнечной, так и по Казанской (Урицкого), Ново-Троицкой (Чехова), Предтеченской (Бакунина), Селиверстовской (низ Московской), Старо-Драгунской (Долгова), Лекарской (Володарского) улицам. Пожар утих лишь к утру следующего дня, уничтожив 229 домовладений. В этом пожаре сильно пострадала и усадьба А. А. Якушева. Однако пожары, являясь огромным бедствием для жителей города и в особенности малоимущих слоев, тем не менее, значительно способствовали улучшению облика города и его дальнейшему благоустройству. На месте сгоревших деревянных домов зачастую появлялись дома каменные, не только превосходящие прежние по своим архитектурным достоинствам, но и более подходящие для дальнейшего расширения торгово-ремесленного и промышленного дела. Это полностью относится и к указанным выше улицам. Появлению большинства существующих на них и сейчас каменных домов мы обязаны прежде всего пожару 1901 года. Уже в следующем году к оправленному после пожара угловому зданию А. А. Якушева был пристроен такой же трехэтажный объем, выполненный в аналогичном духе. Так в городе появилось здание, которое до сих пор радует горожан своей красотой. После смерти Александра Афанасьевича все его имущество по духовному завещанию перешло к его жене Варваре Сазонтовне Якушевой, а от нее дом унаследовали дети — Константин, Виктор и Вера Якушевы, первый из которых 30 октября 1910 года открыл в нем электротеатр «Эдисон» — предшественник советского кинотеатра «Смычка» (позднее — «Будь готов», переименованного впоследствии в «Искру»). Последним перед революцией владельцем дома стал купец 1-й гильдии Абрам-Лейба Шаевич Фридман, основавший в нем еще в 1908 году скоропечатню и пакетную фабрику, которая располагалась там, где сейчас находится ресторан «Сура». Отстроив дом после пожара, А. А. Якушев сразу же приспособил его под гостиницу, получившую в 1907 году название «Россия». Первое время он содержал ее сам. а затем стал сдавать разным лицам: Д. И. Филину, В. Н. Георгаконуло, Е. И. Великанову, Товариществу гостиницы «Россия» «Великанов, Панов и Ловрищев» и другим. При гостинице имелся ресторан, которым в 1908 году заведовала Наталья Михайловна Пушкина — «каскадная певица и содержательница шантана хотя и весьма определенной репутации, но с хорошим поваром и отборной провизией». Пензенский губернатор И. Ф. Кошко дал ей такую характеристику: «Г-жа Пушкина, уже несколько перезревшая красавица, была лишена элегантности, носила умопомрачительные туалеты, имела успех как довольно талантливая «diseuse» (рассказчица. — А. Д.) и по своему репертуару была предшественницей ставшей позднее знаменитой Плевицкой. Дела свои по шантану она вела хорошо, беря на себя обязанности одновременно и хозяйки, и артистки, и даже соперничала с пансионерками своего пансиона без древних языков по отношению наиболее заманчивых посетителей заведения» (29). При ней ресторан, имевший до того одноименное с гостиницей ________________________61 название, стал называться «Яром» — по аналогии с известным московским заведением подобного рода, где, кстати, выступала Н. В. Плевицкая. Он размещался на втором этаже в угловой части дома и был одним из самых популярных в Пензе ресторанов не только когда дирекция «Яра» возглавлялась Н. М. Пушкиной, но и позднее, когда директором заведения стал новый владелец гостиницы В. Н. Георгакопуло. В марте 1911 года при заведующем гостиницей и рестораном Е. И. Великанове «Яр» прекратил свое существование, превратившись из кафешантана в семейный ресторан, в результате чего изменился и репертуар концертных программ. Хотелось бы подтвердить свидетельство И. Ф. Кошко о хорошей кухне «Яра» перечнем поступившей в ресторан из Москвы провизии, опубликованным в одном из номеров губернской газеты: вырезки из черкасского мяса, московская телятина, ангарская дикая коза, перепела, вальдшнепы, цыплята, солонина, кашинские гребешки, сладкое мясо для соусов, устрицы, корюшка, лангусты н «многие другие новости». Осталось также в истории и меню ресторана «Россия» на 1 октября 1912 года: Обед из двух блюд стоил 50 коп.,из трех и четырех (включая сладкое) — соответственно 65 коп. и 1 руб. К обеду подавалась чашечка кофе. Сразу по восстановлению дома после пожара помещения его нижнего этажа стали сдаваться под магазины 6 января 1905 года здесь открылся магазин экипажных принадлежностей И. Сочнева. С 1906 года на месте теперешнего гастронома разместился мануфактурный оптово-розничный магазин купца Константина Яковлевича Ананьина, имевший громадный выбор товара, который 1 сентября 1911 года уступил место «Московскому мануфактурному магазину» Н. Пекного и А. Сарычева. Там, где сейчас находится фойе гостиницы«Сура», 1 апреля 1910 года стала помещаться кондитерская и булочная Торгового дома В. И. Кузьмина и В. А. Чихирева. Кроме них в доме Якушевых располагался аптекарский магазин С. В. Свила, в мае 1914 года одно из помещений было сдано под размещение 1-го городского почтово-телеграфного отделения, а 2 января 1915 года на верхнем этаже состоялось освящение и открытие лазарета на 111 коек, главным врачом которого назначили доктора М. С Масловского, состоявшего на службе при Сызрано-Вяземской железной дороге. Лазарет был устроен по инициативе Н. Н. Мещерякова, разработавшего и конструкцию разборных операционных столов для него. 7 апреля 1918 года в бывшем доме Фридмана открылся рабочий клуб «Интернационал». 25 сентября 1924 года здесь начал свою деятельность Пензенский губернский Дом крестьянина им. Ленина (30), позднее переименованный в Дом колхозника, для которого приспособили и три следующих здания по ул. Интернациональной, как называлась ул. Московская с 1919 по 1937 год. В 1946 году Дом колхозника стал переоборудоваться под гостиницу, долгое время остававшуюся безымянной. Лишь после того, как в 1960 году появилась новая гостиница «Россия», старую назвали «Сурой». ________________________62 До пожара соседние с домом Якушева здания были довольно-таки невзрачными. На примыкавшей к нему усадьбе крестьянки Федосьи Григорьевны Жгутовой находились одно- и двухэтажный деревянные домики, на усадьбе крестьянина Василия Тимофеевича Тренина — каменная лавка и двухэтажный флигель (фото 76). После пожара на месте их были построены богато убранные декором двухэтажные дома, выглядевшие получше многих на всей добазарной части ул. Московской (фото 77). В первом из них (№ 93, фото 78) в 1907 году разместился колбасный магазин Теодора Карловича Шольца, а рядом с ним, в 1909 году, — аптекарский магазин Михаила Савельевича Кроля, в 1911 году перешедший к лекарскому помощнику А. И. Андрееву и получивший название «Здоровье».
________________________63 Если сравнить оба угловых здания, то можно увидеть в них много общего. Они как братья, из которых младший (дом Мясниковой) повторяет старшего, стремясь во всем походить на него. Представим себе дом Якушева до надстройки третьего этажа — у нас получится почти что дом Мясниковой. Но вот старший вырос на целую голову, приоделся, то есть оштукатурился, — и его уж не узнать — такой он стал важный: как-никак теперь самый представительный на улице. Как мы уже сказали, улица Селиверстовская, полностью выгоревшая в 1901 году, после пожара совершенно преобразилась, и следует только сожалеть, что вокзал Пенза-1 строителями Сызрано-Вяземской железной дороги в нарушение принятого городской думой плана был построен не на площади, отведенной в конце ул. Селиверстовской, а в стороне от нее — на Ярмарочной площади. В результате, вместо того, чтобы замкнуть перспективу улицы зданием вокзала, ее, по сути дела, превратили в тупик, уперев в железнодорожную насыпь. Улица, не получив своего логического завершения, так и не смогла, несмотря на сделанную заявку, сравняться по своему градостроительному и торговому значению с улицей Московской. Заканчивая рассказ об ул. Селиверстовской, нельзя не упомянуть еще о некоторых несохранившихся до наших дней зданиях. Это, прежде всего, располагавшаяся в створе теперешней ул. Октябрьской частная гимназия Е. А. Сердобольской (№ 115), основанная в 1904 году как четырехклассное учебное заведение, преобразованное через два года в семиклассную гимназию с теми же правами, что и у существовавших в Пензе 1-й и 2-й женских гимназии. Число учащихся в ней достигало 450 человек. Вначале гимназия Е. А. Сердобольской занимала стоявший в глубине двора одноэтажный флигель, а затем и специально построенный для нее по улице двух-
________________________64 этажный дом (фото 81). Другим, заслуживающим нашего внимания зданием, являлся дрожжевой завод (№ 119), находившийся недалеко от гимназии, на углу улиц Селиверстовской и Старо-Драгунской (Долгова). Он представлял из себя Последний дом по четной стороне ул. Селиверстовской (№ 114), располагавшийся на углу Ярмарочной площади, который хорошо виден на старой фотографии как закрывающий Богоявленскую церковь (фото 83), принадлежал частному землемеру личному почетному гражданину Константину Тимофеевичу Иванову, сдававшему его под размещение 3-го женского и 5-го мужского городских начальных училищ. И наконец, сама Богоявленская церковь, известная в народе еще как «Новый Спаситель». Построенная на Ярмарочной площади, она, тем не менее, вошла в перспективу ул. Селиверстовской, почему ее можно рассматривать принадлежностью последней, несмотря на то, что к улице она оказалась повернутой не входом, а алтарем. Зайдем с другой стороны и посмотрим на нее спереди (фото 84). Неожиданным для нас будет отсутствие у церкви колокольни. Лишь слева неподалеку стоит небольшая звонница. Чтобы рассеять недоумение читателей, придется рассказать историю строительства Богоявленской церкви. Решение о ее постройке было принято в связи с закрытием в 1874 году, из-за ветхости сводов трапезной, старейшей в Пензе Воскресенской церкви (она же «Старый Спаситель»), которой после проведения в непосредственной близи от нее железной дороги угрожало дальнейшее разрушение. Проект церкви, разработанный младшим инженером строительного отделения Пензенского губернского правления Андреем Семеновичем Федотовым, был утвержден 16 июля 1873 года, а 18 августа следующего года состоялась закладка храма, на который пошла и часть кирпича из разобранных трапезной и колокольни Воскресенской церкви. Сооружение Богоявленской церкви производилось главным образом на 20 тысяч рублей, пожертвованных бывшим тамбовским губернским предводителем дворянства, одним из инициаторов строительства прошедшей через Пензу Моршанско-Сызранской железной дороги, тайным советником Сергеем Дмитриевичем Башмаковым, имя которого увековечено в названии станции Башмаково. 30 декабря 1884 года церковь была освящена. Кроме главного престола во имя Богоявления Господня, в ней находились еще два придельных: во имя Успения Божией Матери — в правом и во имя Архистратига Михаила и прочих бесплотных сил и Св. Иоанна Златоуста — в левом приделе. В это время колокольня еще отсутствовала, ее возведение началось в 1888 году, но сложенная до высоты ________________________65
сорока метров она 11 сентября 1891 года обрушилась, поэтому до ее постройки была сделана временная деревянная колокольня. Следует отметить, что леса вокруг строящейся колокольни 2 августа 1891 года послужили прекрасным наблюдательным пунктом множеству народа, желающего посмотреть на прохождение поезда с возвращающимся в Петербург из кругосветного путешествия наследником престола Николаем Александровичем. В память об этом знаменательном для Пензы событии по инициативе и на средства пензенского купца Василия Павловича Велиопольского рядом с Богоявленской церковью со стороны ул. Селиверстовской соорудили по проекту архитектора В. П. Семечкина каменную часовню, освященную 17 декабря 1895 года (фото 83). До революции колокольню так и не построили, как бы предчувствуя, что вскоре церковь будет закрыта. В 1923 году ее передали железнодорожникам, которые, сломав пятиглавие, переоборудовали ее под клуб, открывшийся в 1926 году и получивший впоследствии название Дворец культуры им. Дзержинского. 24 марта 1929 года в нем выступал нарком просвещения Луначарский, приветствовавший превращение церкви в рабочий клуб. Так и стоит до сих пор бывший храм обезображенным, превращенным в безликое непонятное сооружение, в котором совершенно не угадывается и намека на храм Божий, возродить который прямая обязанность потомков тех, кто когда-то надругался над святыней, то есть наша с вами, дорогой читатель. Окинув взглядом нынешнюю улицу Московскую, с трудом представляешь себе ее прежней — навсегда ушли в прошлое приметы того времени: извозчики, городовой на углу, вывески со старой орфографией и фамилиями известных когда-то торговцев. Но точно так же, как постаревшее лицо, скрывая черты своей былой красоты, не делает близкого нам человека менее дорогим, так и изменившийся облик улицы Московской не может помешать ей оставаться любимой и главной улицей города в сознании любого поколения пензенцев, для каждого из которых она, вместе с тем, продолжает быть и какой-то своей, особой, неповторимой. И существовать ей столько, сколько суждено стоять нашему городу. Живи же вечно, наша Московская, наша главная улица города. 3-10
Фото 1
Фото 2
Фото 3
Фото 4
Фото 5заснувши, проснулся тогда только, когда все крутом его горело. В это время внезапно поднялся сильный, порывистый ветер; пожар быстро распространился, и чрез полчаса, от перенесенных силою ветра искр и головней, загорелись несколько домов следующего вверх по улице квартала.
И палнеется сума,
И почти что все имеют
Превосходные дома,
В каждых окнах вложены
Стекла цельные зеркальны
В три аришна вышины (7).
Подняться к началу11-20
Фото 6
Фото 7
лимонад газес: ананасовый, апельсиновый, лимонный, грушевый, ванильный, имбирный,
ягодные лимонады: вишневый, малиновый, земляничный, черносмородиновый, отпускаемые четвертьяшиком, состоящим из 25 полубутылок (за 3 рубля), полуящиком (6 руб.) и ящиком в 100 полубутылок (12 руб.).
Фото 8 Далее шел дом Ивана Павловича Вакуленко (№ 7, фото 8), имевшего свое фотоателье, которое помещалось во дворе усадьбы, в двухэтажном флигеле. Вернее, дом был записан на его жену Екатерину Михайловну, после же ее смерти он перешел во владение сына Александра, также высококлассного фотографа. В 1890-х годах в доме открылся аптекарский магазин Вольфа Самуиловича Эпштейна, где, наряду с очками и пенсне, парфюмерией и косметикой, минеральной водой и всевозможными пряностями для кухни, можно было приобрести бинокли и барометры, стереоскопы и выжигательные аппараты, фототовары и электрические фонари, огнетушители и телефоны. С 1908 года на усадьбе разместилось городское начальное женское училище. Но не это было главным. В памяти горожан дом Вакуленко остался связанным с одной из ярчайших страниц культурной жизни Пензы. 1 октября 1892 года в 12 дня в нем состоялось официальное открытие Пензе общественной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова, рожденной по инициативе прогрессивно мыслящей интеллигенции города. В этот день в присутствии губернатора А. А. Горяйнова, городского головы Н. Т. Евстифеева, других официальных лиц и многочисленной публики перед чудотворной иконой Казанской Божией Матери был совершен молебен с водоосвящением для ниспослания «многого лета» новому заведению, которое вот уже более века служит благородному делу распространения знаний среди горожан и развитию их духовности. На следующий день, 2 октября, в день рождения М. Ю. Лермонтова, открыл свои двери читальный зал библиотеки и началась выдача книг. Первым библиотекарем был поэт Николай Андреевич Панов, автор широко известных в народе песен «Травушка-муравушка» и «Лучинушка». Правда, проработал он в библиотеке недолго, оставив Пензу уже через несколько месяцев и уехав в Петербург, с которым он связал свою дальнейшую судьбу, работая секретарем редакции журнала «Колесо», выпуская сборники своих стихов и песен. Под помещение библиотеки в доме Вакуленко была снята квартира пяти комнат за 30 руб. в месяц, что было довольно обременительно для общественного учреждения, и вначале она казалась достаточно просторной, тогда через четыре года в отчете библиотеки отмечалось из-за недостатка места для вновь поступающих пришлось занять комнату, предназначенную для работы библиотекаря. Поэтому в июне 1901 года она перешла в более просторный дом А. П. Дубенского, располагавшийся на углу улиц Садовой и Суворовской (Куйбышева).
Фото 9
Фото 10магазинов, расположившихся в верхнем квартале улицы Московской, наконец-то мелькнула одна, обещающая нам культурное развлечение: электротеатр «Аванс». Он помещался в 1910-х годах в доме № 8 (фото 10). Когда-то этим домом владела Татьяна Алексеевна Очкина, вдова купца Алексея Федоровича, которому принадлежал и соседний дом № 6, выделенный в отдельную собственность их сыну Илье. А оставшийся в распоряжении вдовы дом № 8 достался по наследству другим ее детям — Сергею, Дмитрию, Николаю и Елизавете Очкиным, продавшим в начале 1870-х годов его купчихе Анне Григорьевне Седовой. От последней, в свою очередь, дом перешел к детям: Дмитрию и Николаю Ивановичам Седовым и Марье Ивановне, по мужу Власовой, разделившим в 1903 году имущество таким образом, что владельцев осталось только двое — Мария и Дмитрий, которые открыли здесь магазин по продаже галантерейных и мануфактурных товаров. После же смерти последнего из них его часть унаследовала его жена Татьяна Лукинична и дети Борис, Сергей и Ольга. В таком совместном владении усадьба находилась до самой революции. Здесь одно время (в 1870-х годах) располагался музыкальный магазин Иордани, перешедший затем в другое здание. В нем был представлен богатейший
Фото 11 Две соседние усадьбы (№ 10 и № 12, фото 11) принадлежали в начале XIX века купцам Иванисовым содержавшим с 1811 по 1815 год в г. Рыльске Курской губернии питейный откуп, и в результате образовавшейся на них недоимки в 97 тыс. 566 руб. были проданы с публичного торга в Пензенском губернском правлении четырем братьям Похолковым, детям купца Алексея Похолкова, а через какое-то время сосредоточились руках одного из них — Петра, наследники которого в 1873 году продали одну усадьбу (№ 10) купцу Николаю Алексеевичу Алексееву, а другую (№ 12) в 1900 году — купцу Виктору Николаевичу Умнову, купившему примерно в то же время еще несколько домов в верхнем квартале ул. Московской — № 14, № 24, № 32, № 34, № 36. До этого Н. А. Алексеев жил в доме купца Андреева, на той же улице, по-видимому, в доме № 4, в 1868 году открыл книжный магазин. В объявлении, напечатанном в губернской газете за 1874 год, он писал:
Фото 12 Усадьба Н. А. Алексеева доходила до ул. Лекарской на которой он построил себе деревянный на каменном нижнем этаже дом (№ 3), где и жил со своей семьей — женой Марьей Васильевной, получившей после его смерти в наследство как этот дом, так и дом на ул. Московской, сдаваемый в постой, и детьми — Константином, Михаилом, Марией и Клавдией, ставшими совладельцами всей усадьбы после смерти матери. Н. А. Алексеев являлся также комиссионером по продаже тканей, производимых на фабрике купца С. Казеева. Эту традицию поддержали и его дети, продолжавшие торговлю сукном у себя в магазине и в начале XX века. Кроме того, в доме Алексеевых на Московской улице находились магазины и других владельцев:
игрушечно-галантерейный купца 2-й гильдии Павла Владимировича и купеческой вдовы Екатерины Алексеевны Клюкиных, образовавших совместное предприятие — торговый дом.
Фото 13 Расположенный напротив этих двух усадеб дом (№ 11) в самом начале ХIХ века выглядел несколько иначе, чем теперь — был значительно короче (фото 13). В это время он принадлежал отставному поручику Дмитрию Васильевичу Золотареву — владельцу суконной фабрики в Золотаревке Пензенского уезда. Жена его — Екатерина Алексеевна, урожденная Бекетова, — была личностью незаурядной, известной и за пределами Пензенской губернии. Вот какую характеристику дает ей сын пензенского губернатора мемуарист Филипп Филиппович Вигель:
Фото 14 И это время, как можно видеть на прилагаемом чертеже, дом имел лишь 9 окон по фасаду, впоследствии же он был расширен в обе стороны (фото 14). Сюда, на улицу Московскую, мужская гимназия перешла в связи с открытием в 1817 году уездного училища, разместившеюся в гимназическом доме на углу улиц Троицкой и Никольской, позднее они еще не раз менялись местами. Квартира директора гимназии помещалась во дворе усадьбы в каменном флигеле, здесь же находился и пансион Марии Алексеевны Лебедевой, где до поступления в гимназию учился выдающийся филолог Федор Иванович Буслаев. С 1820 по 1823 год директором гимназии был Иван Иванович Лажечников, будущий автор исторических романов «Последний Новик», «Ледяной дом» и «Басурманы». К моменту его приезда гимназия представляла собой печальное зрелище. Как вспоминал ставший впоследствии сенатором Григорий Иванович Филипсон, обучавшийся в Пензенской гимназии в этот период, гимназия
Фото 15
Фото 16 Глядя на бывший дом Шагаевой, практически полностью лишенный декора в ходе многочисленных ремонтов и подновлений (фото 16) за годы советской власти, трудно представить, что когда-то он являл собой совсем другую картину. Собственно говоря, до недавнего времени это можно было отнести к большинству домов на улице Московской. Но вот постепенно главной улице города возвращается ее прежний облик, восстанавливаются утраченные детали: пинакли, аттики, наличники, металлические решетки, навесы, все то, что еще не так давно безжалостно
Фото 17срубалось, в результате чего фасады старых зданий, с их неповторимой индивидуальностью, приобрели одно плоское, невыразительное лило. Но реанимация зданий становится возможной, лишь когда есть их прежнее изображение. В этом плане дому Шагаевой повезло — благодаря старой фотографии удалось представить его настоящее лицо (фото 17). Осталось только сделать пластическую операцию. Не будем суеверными и понадеемся, что она пройдет успешно и что на ее исход никак не отразится номер этого дома.
Фото 18 Теперь вернемся немного назад, к тому моменту, как соседняя усадьба под № 15 в результате раздела одной общей усадьбы между Дмитрием и Елизаветой Очкиными отошла к последней из них. Рассталась же она со своей усадьбой чуть раньше своего брата — в 1866 году, продав ее купцу 2-й гильдии Якову Никитичу Бабытгину. Затем ее унаследовал его сын Гавриил Яковлевич, владевший ей до 1912 года, когда она перешла к жене купца Басе Абрамовне Рапопорт, муж которой Арон Эльевич, имел в
Фото 19следующем квартале Московской книгописчебумажный магазин и типолитографию (фото 18).
Фото 20 Дома под № 16 и № 18 (фото 20, 21) располагались на одной усадьбе, принадлежавшей до середины XIX века наследникам мещанина Петра Андреевича Бабынина, дяди купца Якова Никитича Бабынина, того самого, что купил усадьбу напротив (№ 15). Новая владелица — Прасковья Матвеевна Парамонова, — сторговавшая у них усадьбу в 1848 году, была женой перечислившегося из саратовского общества в чембарское
Фото 21третьей гильдии купечество и впоследствии стала наровчатской купчихой. При ней в одном из домов находился магазин А. В. Тимофеева, торгующий галантерейными товарами, дамскими и детскими шляпами, золотыми и серебряными изделиями, мужскими и женскими часами, церковной утварью и гармонями. От Парамоновой усадьба в 1908 году по духовному завещанию досталась вдове надворного советника Маргарите Степановне Перфильевой, прославившейся тем, что она стала родоначальницей в Пензе скетинг-ринка, то есть катка для езды на роликовых коньках, который она устроила в своем доме году в 1910-1911-м. Правда, просуществовал он недолго, поскольку, как писали «Губернские ведомости»,
Фото 22 Следующий дом (№ 20, фото 22) был построен в 1866 году швейцарской подданной Варварой Степановной Вист взамен прежнего деревянного, обложенного кирпичом. В нем она содержала модный магазин, а в 1870-х годах продала усадьбу купцу Павлу Петровичу Медведеву, открывшему здесь мастерскую по пошиву одежды, которую он тут же и реализовывал — в магазине готового платья, перешедшего затем к его сыну Владимиру. А сменным приказчиком в их фирме был Александр Федорович Ушенков, чей 40-летний юбилей службы у Медведевых торжественно отмечался в квартире хозяина 10 января 1910 года. Как знак высокой признательности получил юбиляр от Владимира Павловича золотые часы. Ценные подарки и торжественные поздравления ему вручены от пензенских приказчиков, от московской торговой фирмы В. В. Михайлова, других петербургских и московских фирм.
Фото 23 А теперь, как говорится, шапки долой: перед вами главный памятник архитектуры в верхнем квартале улицы — бывший дом Д. В. Вярвильского (№ 17, фото 23) более известный нам как театр кукол «Орленок». Ранее на его месте стоял двухэтажный дом купца Михаила Егоровича Фалина, в котором с 1865 по 1901 год размещалась Пензенская губернская земская управа. Ее председателем почти 25 лет был штабс-капитан Алексей Николаевич Бекетов, двоюродный дед А. Блока; в его имении, селе Урлейке Кондольского района, гостил будущий поэт в детском возрасте. А. Н. Бекетов одновременно являлся и председателем правления открывшим свои действия с 1872 года Пензенского общества взаимного кредита, поэтому не случайно, что именно в помещении управы расположилось и правление Общества, состав которого входили также купцы Александр Иванович Работкин и Лев Васильевич Послов. Как известно, земский деятель А. Н. Бекетов занимал еще целый ряд постов: был председателем попечительного совета женской гимназии, членом уездного училищного совета, правлений Обществ вспомоществования нуждающимся воспитанникам 1-й мужской гимназии и воспитаникам женской гимназии и прогимназии, членом лесоохранительного комитета, губернских присутствий по городским
Подняться к началу21-30
Фото 24 Дом № 19 (фото 24), как уже сказано, сейчас строится заново. Прежний с середины XIX века и до самой революции принадлежал купцам Семибратовым, вначале отцу — Александру Андриановичу, а затем его сыну — Александру Александровичу, имевшим в своем доме обувную и картузно-шляпную торговлю.
Фото 25
Фото 26который в ассортименте выставленных на продажу товаров не замыкался рамками собственного названия, а наряду с духами лучших заграничных фабрик предлагал своим покупателям детские игрушки, паровые и электрические модели и фотоаппараты. Однако новоселье аптеки вскоре было омрачено смертью его владельца, и в марте 1900 года обе усадьбы перешли к его наследникам: сыновьям Владимиру и Рудольфу Константиновичам и дочери Марии, вышедшей к тому времени замуж за магистра фармации Эдуарда Эдуардовича Мартинсена, взявшего на себя управление Торговым домом К. Е. Бартмера, а также заведывание самой аптекой. Последний, кроме того нес обязанности фармацевта при губернской врачебной управе и был одним из учредителей, а затем членом Вольного пожарного общества.
Фото 27
гармони русские (по 1 руб. 40 коп.),
Фото 28 О доме № 22 (фото 28) и его владельцах мы уже упомянули, когда говорили про аптеку Бартмера. Добавим лишь, что в нем в 1870-х годах помещался магазин Фабиани, позже перешедший в дом Бекман (№ 6), и магазин«Взаимная польза» — предвестник наших «Прокатов», отпускающий во временное пользование мебель и посуду, а также скупающий разные вещи и предметы антиквариата: ковры, картины, серебряные и золотые часы, оружие, мебель, лампы, бронзу, китайский и саксонский фарфор и прочее. В 1880 году здесь открылся магазин москательных товаров мещанина И. М. Федорова, а в 1910 году находился писчебумажный и книжный магазин Павла Петровича Есипова.
Фото 29 Дом № 24 (фото 29) также был нами уже отмечен — в числе владений В. Н. Умнова, до которого он принадлежал Н. Н. Пособцеву — владельцу будущих усадеб Бартмера, а еще раньше — купцу Ивану Ивановичу Маршеву, получившему его в наследство от деда — купца Сергея Семеновича Сидорова. О последнем известно, что он когда-то был крепостным графини Паниной; отпущенный на волю, он в 1836 году купил на ул. Московской усадебную землю с нежилым строением и садом, где и построил двухэтажный каменный дом. Разбогатев, он завел винокуренный завод и уполномочил своего внука, купца 2-й гильдии И. И. Маршева, вести по нему все операции. Последний, однако, занимался и собственными торговыми делами, для чего взял себе в помощники своего брата В. И. Маршева, в 1874 году от него отделившегося и открывшего оптовый склад в чугунной лавке близ Базарной площади. Дети И. И. Маршева — Александр и Иван, — намереваясь поступить в Московский университет, в зиму 1860/61 гг. пригласили к себе в качестве репетитора Василия Осиповича Ключевского, обучавшегося в то время на последнем курсе Пензенской духовной семинарии, который на этот период у них и поселился. Скорее всего, это было в доме их прадеда на Московской улице. В 1910 
Фото 30году в этом здании размещалась кондитерская Д. С. Богомолова и главная пивная лавка А. Ф. Ермолаева, содержащего еще около двух десятков пивных лавок в разных концах города, от которых она отличалась подачей горячей пиши и наличием биллиарда.
Фото 31большим двухэтажным особняком в три окошка но фасаду (№ 28, фото 31), перед революцией находилась в совместном владении фотографа Александра Ивановича Вакуленко и купеческого сына Алексея Ивановича Простакова, из которых первому принадлежали 4/5 части недвижимого имущества, а второму всего лишь 1/5 часть. Лавка сдавалась Обществу потребителей г. Пензы, а дом — под похоронное бюро. С середины же XIX века до середины 1880-х годов эта усадьба принадлежала жене купца 3-й гильдии М. Е. Ермоловой, выстроившей здесь вместо деревянного двухэтажный каменный дом. Сюда 1 января 1879 года из дома Барсукова перешел часовой магазин Эрнеста Ивановича Цабеля, в котором также продавались швейные машинки новейших систем:
берлинской фирмы «Лёве и К°»;
цена ручных машин колебалась от 15 до 35 руб.,
ножных — от 50 до 65 руб.
Фото 32
«Варшавский модный магазин» Я. Н. Клецкой, специализировавшийся на продаже головных уборов и всевозможных аксессуаров.
Фото 33не удовлетворял требованиям образовательного ценза. Не подошел на должность завуча и Гайдин, поскольку у него не было достаточного педагогического опыта. оэтому заведывание учебно-воспитательной частью временно принял на себя директор 1-й мужской гимназии статский советник П. А. Беляев. Вскоре было подыскано новое лицо для содержания училища. Им стал епархиальный наблюдатель церковно-приходских школ Пензенской губернии, кандидат богословия статский советник Сергей Афанасьевич Пономарев. В 1909 году училище переименовали в частную мужскую прогимназию С. А. Пономарева, а со следующего года она уже перешла в разряд гимназии, срок обучения в которой был восемь лет.
В который миг, в который раз —
Опять, как молоко, застыли
Круги недвижущихся глаз.
Дождусь ли радостного дня?
Среди проставленных и юных
Ты был всех лучше для меня.
какие-то патриоты на вате со скунсовыми и бобровыми воротниками;
зимние карманные пальто на хорьковых, выхухолевых, сурковых, барашковых мехах и на вате с бобровыми и хивинскими воротниками;
дамские шубы — бархатные и атласные, на лисьих, горностаевых, беличьих мехах и на вате с собольей отделкой;
пальто осеннее ратиновое, суконное и трековое;
ну а помельче: сюртуки, визитки, жакетки, пиджаки, фраки, брюки, жилеты, спальные халаты, русское платье, бархатные, шелковые и драповые бурнусы, ротонды, тальмы, казаки, полупальто, кофты.
Фото 34
литография Н. В. Дружинина, переведенная сюда из дома Парамоновой,
а в начале нашей века, — фруктово-бакалейная лавка владельца дома Петра Антоновича Ильина
и две портняжные мастерские.
Фото 35 Примерно в то же время, что и Михайлов, а именно в 1882 году, построил свой новый двухэтажный каменный дом (фото 35) и владелец соседней усадьбы (№ 27) — купец Владимир Иванович Карташов, только что купивший ее у мещанина Федора Гавриловича Артемьева.
Фото 36
пильзенское — 15 коп. петербургского завода Калашникова,
мюнхенское — 20 коп. и пильзенское — 15 коп. петербургского завода И. Дурдина,
столовое — 15 коп. петербургского завода Калинкина,
двойное золотое — 16 коп. и столовое — 14 коп. московского завода Трехгорного товарищества,
пильзенское — 15 коп. и черное бархатное — 15 коп. московского завода Хамовнического акционерного общества,
столовое — 14 коп. и венское — 10 коп.Смоленского акционерного общества,
содовую и сельтерскую — 10 коп. за полбутылки,
холодные закуски и консервы.
Фото 37 А теперь еще раз посмотрим на фотографию домов на этой усадьбе (фото 36). Место это, само по себе, хорошо известно жителям Пензы — здесь до недавнего времени находилась областная филармония. Правда, вид ее был совершенно другим — так сильно изменился в 1928 году облик здания, виднеющегося на фото 36 справа, в связи с приспособлением его под клуб «1 Мая» Союза совторгслужащих (фото 37).
Прежде чем перейти к следующему кварталу, являющемуся как бы промежуточным между нагорной частью Московской и околобазарной ее частью, хотелось бы снова обратиться к М. Н. Иванисову, дающему разъяснение о различиях между «верхним» и «нижним» купцом, которые оказываются более глубокого свойства, чем места их обитания:
Иль двух видов образец:
Есть купец один — нагорный
И низовый есть купец.
Все от местности градской,
Так как торг — в нагорных зданьях
И торг а зданьях под горой.
Иль в торговом их чреду.
В отношеньях и занятьях
Меж них не дал Бог ладу…
А быть в дружбе — не хотят…
И друг над другом смеются,
И друг над другом острят.
Нужно с горным торгашом:
Первый — есть народ суровый —
В обращеньи и во всем
Иль сравнительно сказать,
Что пониже целой пробой.
Или проб, пожалуй, пять…
Иль нагорный продавец, —
Подняться к началу31-40
А немного кто знаком, —
Он в кредит тому доверит,
Он к себе попросит в дом.
И опять к себе зовет,
И опять продать желает,
И опять в кредит дает.
Пред красавицей иной,
Но ведь что ж здесь, кроме ласки,
Так сказать, хоть стороной
Может, приступ и к венцу!..
Даже если б цель другая —
Не укор ведь молодцу!
Что есть этот продавец?
То — не столь артист продажи,
Как — политик, наконец!
То журнал себе берет,
Иль к себе попросит друга,
Или к другу сам пойдет...
Политических всех дел,
Что есть нового в газетах,
Кто прочесть чего успел;
Как улучшить общий быт.
Что из этого выходит,
И какой и где кредит;
Из чего они взялись;
Как — железные дороги
И как фонды поднялись?
Иль современное что,
То — у них всегда готово
К разъясненъю то и то.
Принимают к беднякам,
Иль которые в несчастъи.
Иль к вдовам и сиротам.
Положили даже быть,
Чтоб дирекцию такую
Из себя поучредитъ...
Иль нагорный продавец, —
Прямо исто солидарный:
И политик, и мудрец!
Коммерсант и властелин,
Друг добра и благодетель,
И купец, и гражданин!
К светским знаньям слишком туп,
В обращении — суровый,
В разговорах — дик и груб.
Носовы остроты,
Будь знакомы, не знакомы —
Обращается на «ты».
Но — костюм!., хоть взять с ноги:
То — иль дегтем, или салом
Уж намазаны споги;
Как носил еще их дед —
На малиновой подкладке,
И с разводами жилет;
От которого несет
Кислотою новых дубок —
И в глаза, и в нос, и в рот!
Одурачить тех и тех,
Иль себя кругом дурачить,
Иль себя давать на смех.
Иль Потоцкая сама, —
У него одно названье:
Или сваха, иль кума!
Как ни будь ему хорош,
Ни чужому, ни родному
Не отпустит ни на грош!
То готов до той поры
Расклястися, разбожиться
За пятак — в тартарары!..
Да чего-нибудь спроси,
То начнут такие штуки.
Что и Боже упаси!
Без начала и конца;
А манеры и движенья —
Даже до поту лица;
II аршином вьют кругом,
Бьют руками тут и тамо
И в прилавок кулаком...
Клонит время и у них;
И пристрастны стали к чтенью —
Историчных разных книг,
Увлекаясь чтеньем там,
Где играют ролю черти
С богачами пополам.
Из современных газет
И журналы получают —
Подешевле, прежних лет;
Иль, что нынешних времен.
Но в них главное — картинки
Или типы разных сцен,
Получают потому,
Что в ней глупостей тех нету,
И удобные — в дому:
Пироги на праздник печь,
И удобные для мыла,
И — обертки сальных свеч.
Убежден в себе самом.
Что нагорный весь торговец —
Грош не стоит перед ним!..
Так низового с горным,
И с сравненьем — без сомненья,
И сравнением прямым... (17)
Фото 38
Фото 39 В угловом доме (№ 31, фото 39), где, кто помнит, в наше время был один из первых в Пензе коктейль-баров, при старом владельце — титулярном советнике Семене Петровиче Попове — 15 августа 1871 года открылась мужская четырехклассная прогимназия, ученики которой после окончания ее имели право поступать в пятый класс гимназии без экзаменов (прим.админ.: В настоящее время на данном месте вздымается громадина ТЦ «Высшая лига»). В январе 1879 года в здании состоялись демонстрации «Всемирной выставки» Ф. Патека — что-то среднее между кино и цирком, представление о которой мы лучше получим, прочитав следующее объявление:
Фото 40 С 1899 года в доме Попова разместилось 4-е городское начальное женское училище. Более пятидесяти лет здесь находился часовой и ювелирный магазин К. Г. Борисова, в угловой части здания с 1906 года помещался фруктовый магазин К. А. Арутюнова, а во флигеле, пристроенном к задней части дома по Нагорной улице, с 1890 года — фотография Егора Павловича Хоршева (фото 40). В 1912 году в дом С. П. Попова перебрался мебельный магазин М. И. Сарычевой, открывшей в нем еще и отдел дамской и мужской обуви, но через четыре года прекратившей торговлю.
Фото 41 Нижний этаж соседнего дома № 33 (фото 41), принадлежавшего купцу Николаю Егоровичу, а затем его жене Наталье Исаевне Сапелкиным, в 1903 году занял посудно-ламповый магазин Ивана Ивановича Бурова. Мы хорошо знали этот дом как магазин канцтоваров «Звездочка», так любимый детворой.
Фото 42Гельпея. В нем до самой революции размещался их оптический и оружейный магазин, которым заведывал их сын Федор Николаевич, а после его смерти, с 1915 года, все дела стала вести его жена Ольга Игнатьевна — председательница Родительского попечительного общества при 2-й Пензенской женской гимназии. Попасть вовнутрь этого магазина было пределом мечтаний каждого мальчишки: здесь их восхищенным взорам представали развешенные крутом на стенах и разложенные в витринах ружья, револьверы и кинжалы всевозможных систем и марок, а также патронташи и ягдташи, разные охотничьи принадлежности, медицинские инструменты, подзорные трубы, бинокли, оптические землемерные и винокуренные приборы, очки, пенсне, лорнеты, карманные часы, машинки для стрижки волос, кабинетные принадлежности, чайники, кофейники и другие хозяйственные вещи из британского металла, японские вееры для дач. Были и такие, к примеру, диковины, как бумажный ястреб, о котором сообщалось, что
Фото 43Московской одноэтажное здание, так и стоящий в глубине усадьбы такой же жилой дом. Изменения, по-видимому, были вызваны сдачей зданий внаем: первого — под игрушечный магазин А. Ф. Западнева (наместо булочной Чихирева), а его подвала — под переплетную мастерскую С. Г. Сергеева, и части второго — под мастерскую компании «Зингер».
Фото 44улицы зданий. Пока что он находится еще в стадии реконструкции, но уже сейчас на его фасаде полностью восстановлена вся лепнина, делающая здание одним из лучших памятников архитектуры Пензы. Он был построен новым владельцем усадьбы купцом 2-й гильдии Федором Дмитриевичем Кузнецовым, купившим ее с публичного торга в 1887 году, но, хотя на фасаде здания и изображен год его сооружения — 1888-й (фото 44), окончательная отделка его закончилась лишь в 1891 году, когда и отпраздновали новоселье, совместив его с именинами хозяина, — 27 декабря. Но еще до этого в нем уже разместились магазины:
табачный — Баишева и
часовой — Цабеля.
лимонад и фруктовая вода — 10 коп. за бутылку и 10 руб. за ящик;
дрожжи — 40 коп. фунт,
а также вакса и ализариновые чернила.
Фото 45
Первое в Пензе такси И. И. Новохацкого и В. Р. Файнштейна
Фото 46
Фото 47
Фото 48
Подняться к началу41-50
Консоме - Борщек.
Пирожки Дябли пай.
Осетрина паровая.
Жаркое: Индейка и дичь.
Салат.
Пломбир Ванильный.
Фрукты.
Кофе.
Ликеры.
Фото 49
Фото 50
Фото 51 Соседняя усадьба тоже может похвастать своим домом (№ 62), в котором сейчас помещается государственный банк (прим.админ.: в настоящее время в этом здании находится Пензенский филиал ОАО АКБ Росбанк). Это здание и строилось под банковское учреждение — для Пензенского общества взаимного кредита. Исходя из того, что надзор и руководство при его строительстве в 1910 году осуществлял гражданский инженер Александр Алексеевич Баграков, естественно предположить, что он был и автором этого проекта. Ну что ж, дом получился неплохим, нарядным: облицованный голубой изразцовой плиткой, он весело блестит на солнце, будто только что построенный (фото 51).
Фото 52
Фото 53
Я ги-мна-зистка... — запищала шансонетка.
Тру-ля-ля!
Тру-ля-ля!
А вот, а вот — мои учителя!
Всем урокам вашим нежным.
Тру-ля-ля!
Тру-ля-ля!
Ее я не жалею.
И у кого хорош смычок,
Пусть поиграет тот разок, —
Фото 54
Фото 55
2) щи из говядины или рыбы,
3) каша и
2. Лучинушка.
3. Вниз по матушке, по Волге.
4. Барыня.
5. Не белые снега.
6. Сени, мои сени.
7. Под вечер осени.
8. Среди долины.
9. Во саду ли в огороде.
10. Славься, наш русский царь
2. Соловей мой, соловей.
3. Камаринский.
4. Тройка.
5. Не одна во поле дороженька.
6. Куманек.
7. Ехали наши ребята.
8. Як за гаем.
9. Взвейся выше.
10. Коль славен наш Господь.
Фото 56
Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев в Пензе».
Вышли новости:
Малороссийские ватрушки, 1 шт. — 3 коп.
Малороссийские коржики, 1 шт. — 3 коп.
Бурский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Бородинский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Мартовский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
«Покойной ночи» хлеб, 1 шт. — 1 коп. и 3 коп.
Солодовый хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Монастырский хлеб, 1 шт. — 6 коп.
Весь хлеб обрабатывается
механическим способом при помощи машин».
Королевский хлеб на 5 персон — 75 коп.».
Рождественский пляцк — 50 коп. 1 шт.
Английское печение — 18 коп. 1 ф.
Морокко печение — 30 коп. 1 ф.
Принцесса печение — 25 коп. 1 ф.
Ява печение — 25 коп. 1 ф.
Восточное печение — 25 коп. 1 ф.
Шоколадные сухари — 30 коп. 1 ф.
Мандариновые сухари — 30 коп. 1 ф.
Скобелевская сушка — 30 коп. 1 ф.
Ореховые сухари — 25 коп. 1 ф.
Конфекты из абрикосов — 40 коп. 1 ф.
Торта: Альберт, Светлячок, Пунш, Кенигсбергские».
Подняться к началу51-60
Фото 57
Фото 58
Фото 59________________________51
чайный магазин В. Ф. Солодова, переведенный в 1914 году на верх Московской, в дом М. П. Фалиной (№ 3);
шляпный магазин Н. И. Сторожевой;
«Коммерческие номера» А. И. Беляевой, известные издавна как гостиница Шорошкина.
Фото 60 А дальше с нумерацией домов произошла небольшая путаница. Дело в том. что второй дом Лушникова, который должен бы иметь № 63, и дом соседней усадьбы Финогеевых, объединенные между собой, получили фасады, воспринимающиеся как одно целое (фото 60), то
Фото 61 Дома № 67 (фото 61) сейчас нет. Как говорится, пал смертью храбрых, долго сопротивляясь попытке реконструировать его по ленинградской методе — оставить один старый уличный фасад, полностью заменив все остальное. Однако у нас этот фокус не прошел: стены здания со двора стали для быстроты разбирать не вручную, а с помощью экскаватора, который, вгрызаясь ковшом со всего размаха в кирпичную кладку, расшатал и переднюю стену, так что нее пришлось снести. Поэтому приходится выдавать метрику на «мертвую душу»: 9 марта 1860 года мещанину Ивану Ивановичу Жданову был выдан фасад на постройку каменного двухэтажного дома на усадьбе, которую он в 1824 году получил по духовному, завещанию от своей бабки, мещанской вдовы Марьи Петровны Ждановой: вскоре рядом с ним был построен такой же дом на месте существовавшего деревянного, объединенный с первым, в результате чего образовалось одно здание со сквозным посередине проездом во двор: в 1871 году усадьба, также по наследству, перешла к купчихе Александре Ивановне Соколовой; в 1897 году она была продана жене крестьянина, впоследствии купца, Ольге Ильиничне Малаховой, в доме которой в 1910-х годах размещался книжный магазин Е. Д. Добровольновой.
Фото 62
Фото 63
Фото 64 Имела и наша Базарная площадь свою церковь — во имя Святых Апостолов Петра и Павла (фото 64), построенную еще в 1797 году на средства пензенского бургомистра, купца 1-й гильдии Михаила Петровича Очкина, которая заменила собой ветхую деревянную Архангельскую (Предтеченскую) церковь, находившуюся в Новодрагунской слободе. В 1868 году Петропавловская церковь была перестроена; освящение ее главного престола состоялось 17 декабря 1869 года, правого придела, во имя Архистратига Михаила, — 22 марта 1870 года и левого, в память Усекновения главы Иоанна Предтечи, — 29 июня 1871 года. В 1913-1915 годах московским художником Н. Н. Казанским была обновлена настенная живопись церкви, а также заново позолочены иконостасы всех ее трех приделов, после чего она предстала в еще более благолепном виде. Украшение и ремонт храма осуществили за счет добровольных пожертвований его прихожан, в числе которых состояло большинство известных пензенских купеческих фамилий. При этом особо крупные суммы внесли И. Ф. Марканов, Е. Н. Платова, П. Ф. Кузнецов, А. Н. Евстифеев, А. Г. Кузнецов, А. П. Графов, Л. А. Тюрина, Я. Е. Мартышкин. В последние, предреволюционные годы ктиторами Петропавловской церкви были такие уважаемые купцы, как городской голова потомственный почетный гражданин Николай Тимофеевич Евстифеев и, после его смерти, с 1913 года, — купец 2-й гильдии Андрей Алексеевич Сергеев, имевший мануфактурный магазин как раз напротив своей церкви. При Петропавловской церкви существовал лучший в Пензе церковный хор под управлением Алексея Васильевича Касторского, одного из создателей Церковно-певческого общества и организатора общедоступных курсов хорового пения и показательного при них хора, насчитывавшего до 500 человек. Эта церковь прославилась среди других приходских храмов Пензы тем, что в ней 31 августа 1824 года слушал Божественную литургию император Александр I, прибывший в наш город для проведения маневров стоявших в Пензе войск. В честь этого знаменательного события в церкви была поставлена икона Св. Александра Невского с надписью о посещении храма государем императором. В 1931 году Петропавловскую церковь закрыли, а затем и сломали, начав с 1950 года на ее месте (напротив современного Дома быта) строительство жилого дома для ответственных работников.
Фото 65
Фото 66
Фото 67
Фото 68 Сейчас от зданий, когда-то находившихся на Базарной площади, почти ничего не осталось. Чудом уцелел двухэтажный торговый корпус (№ 73, фото 68), в котором размещаются ателье «Силуэт» и магазин «Татьяна» (прим.админ.: После произведенного ремонта здания в нем разположился торговый комплекс «Империя»). Раньше на этом месте протекала речка Шелаховка, превратившаяся со временем в сточную канаву, куда жители прилегающих к ней улиц и базарные торговцы сбрасывали всякий мусор и нечистоты. Речка грозила в самом людном месте города стать очагом распространения заразных болезней. Поэтому ее в конце XIX века было решено заключить в трубу, засыпав землей. В результате на Базарной площади образовалось свободное место, на котором и был построен двухэтажный корпус лавок, причем здание это, представляющее из себя единое архитектурное целое, сооружалось по частям в течение девяти лет — с 1899 по 1908 год. В корпусе разместилось шесть лавок, где собственно торговыми были помещения лишь первого этажа, а второй этаж и подвал использовались для хранения товара. Две лавки занял купец 1-й гильдии Николай Матвеевич Тихонов, остальные — купец 2-й гильдии Павел
Фото 69 Другое здание, сохранившееся от старых лет, — мясной пассаж (№ 85, фото 69), исправно выполнявший свое предназначение до 1977 года, пока торговля мясом не перешла в новое здание рынка на ул. Бакунина. Построенный в 1895-1897 годах по проекту пензенского архитектора Вениамина Павловича Семечкина, он явился отражением особого направления в архитектуре, получившего название «русского» стиля. Национальный колорит зданию придают шесть остроконечных шатров и выполненное кирпичной кладкой узорочье, напоминающее архитектуру культовых зданий середины XVII века. Остались в памяти и подрядчики, взявшие на себя каменные работы, — Марков и Голубев, которым мы должны быть благодарны за то, что до сих пор здание пассажа все так же крепко и радует глаз своей затейливой архитектурой.
Фото 70
Фото 71
Фото 72 Посмотрим еще раз на эти фотографии. Три облика одного и того же здания, здания, так хорошо знакомого любому жителю Пензы, к какому бы поколению он не принадлежал. — Пензенского областного драматического театра им. А. В. Луначарского. Рассказать о его 80-летней истории — значит написать целую книгу. Но и совсем не сказать о нем нельзя. После революции театральная труппа драмкружка им. В. 
Фото 73Г. Белинского, арендующая Народный дом, стала называться гарнизонным театром, а затем — драматическим, которому в 1920 году присвоили имя наркома просвещения А. В. Луначарского, дважды (в 1924 и 1929 годах) выступавшего в Народном доме. 24 января 1927 года здесь в переполненном зале читал свои стихи В. В. Маяковский. Это был второй (и последний) приезд поэта в наш город, но на этом связь его с Пензой не закончилась — осенью 1928 года в Париже он познакомился с Татьяной Яковлевой, дочерью того самого архитектора, по проекту которого был построен Народный дом, полюбил ее, и она, как писал впоследствии друг поэта В. В. Каменский, стала
Фото 74 Напротив драмтеатра, в сквере, возвышается памятник В. Г. Белинскому работы скульптора Е. В. Вучетича, открытый 10 июля 1954 года (фото 74). Первый же памятник критику был установлен в 1911 году на Верхнем гулянье, когда отмечалось 100-летие со дня рождения В. Г. Белинского, имя которого тогда же было присвоено и парку. Там же, в 1896 году, открыл и свой первый сезон Народный театр, перешедший в 1912 году в новое здание на Верхнем гулянье, спроектированное все тем же Яковлевым. Как видим, незримые нити очень часто соединяют в Пензе казалось бы совершенно несвязанные между собой места, порой довольно удаленные друт от друга. И в этом, может быть, как раз и заключается разгадка того обаяния города, которое ощущает каждый приезжающий и живущий в нем.
Фото 75
Подняться к началу61-66
Фото 76
Фото 77
Фото 78 Второй дом (№ 95, фото 79), построенный новой хозяйкой усадьбы — Верой Васильевной Лисовой (или Лисововой), сдавался под меблированные комнаты и постоялый двор. Надо заметить, что такое использование было характерно для многих усадеб на ул. Селиверстовской, владельцы которых, учитывая близость Базарной площади, надеялись извлечь максимум выгоды из своего удобного 
Фото 79местоположения. Первые этажи их домов, как правило, отдавались под торговые заведения — магазинчики, лавки, пивные, рассчитанные прежде всего на невзыскательные вкусы постояльцев. Они не претендовали на ведущую роль, за исключением, пожалуй, заведений, располагавшихся на другом углу Селиверстовской и Предтеченской, в доме купчихи Елизаветы
Фото 80Ивановны Мясниковой (№ 94, фото 80). Это кондитерская и булочная самой хозяйки дома и аптекарский магазин Р. А. Думпф, размещавшийся здесь на протяжении десяти лет. На месте последнего в 1913 году открылся филиал английского акционерного общества «Граммофон» под названием Торговый дом «Граммофон-Компания», который представлял в Пензе отец А. Б. Мариенгофа. Здесь же, на втором этаже, находилось 9-е городское начальное женское училище имени Н. Т. Евстифеева.
Фото 81
Фото 82редкий памятник промышленной архитектуры (фото 82), который, очутившись среди городской застройки, не оказал на нее губительного воздействия, характерного для большинства сооружений подобного рода. Проект этого здания, представленный Товариществом винокуренно-дрожжевого заведения Ф. Н. Березина и Ко, был утвержден в 1907 году. А в 1915 году владельцем завода стало акционерное общество Ново-Берлинского винокуренно-дрожжевого завода.
Фото 83
Фото 84
Опубликовано: «Пензенский временник любителей старины», № 12 — 2000,
с. 3-66.